Гром над городом

– Ларш все их планы разгадал, все их замыслы распутал, со всеми злодеями расправился. Призвал его к себе Хранитель Аршмира и говорит: «За такой твой подвиг, дорогой племянник, проси у меня все, чего душа пожелает. В страже тебе оставаться незачем, будешь служить при моем дворце, а захочешь, так в столицу поедешь, к королевскому двору». А Ларш отвечает: «Не хочу я ехать к королевскому двору, а хочу остаться в страже. Дай мне, дядя, под начало десяток. Я сам подберу в него самых смышленых, самых глазастых, самых ловких. И чтоб подчинялись только мне. А чтоб люди не равняли их с «крабами», плати, дядя, каждому из них столько, сколько в дворцовой страже получает десятник!»

– Храни Безликие!.. – вырвалось у Сверчка.

– Ну, понял, куда тебя судьба привела? – сурово спросил Алки.

– Ой, понял!

– Вот и не подведи господина Ларша.

– А тебя он сразу в свой десяток взял?

– Сразу. Мы как раз без десятника остались. Хороший у нас был десятник, Аштве́р Зимнее Оружие из Семейства Джайку́р. Но ему в драке мерзавцы крепко шарахнули по голове. Лекарь поставил Аштвера на ноги, но до конца не вылечил. У него с тех пор голова болит – не все время, а так, накатывает. Надо улицы патрулировать, а он наземь садится, за голову держится и стонет. Вот и пришлось Аштверу со стражей распрощаться. У него было кое-что скоплено, так что они с женой держат пекарню у Старого Порта... А нас, всех четверых, Спрут позвал в десяток, какого раньше не было. Один из нас отказался. Стар я, говорит, новым пляскам обучаться. Деньги хорошие, но как их отработаешь? Где, говорит, я вора или убийцу возьму – из воздуха достану? А трое рискнули – Гижер, Даххи и я. Сначала была не работа, а позорище. Чайки над нами смеялись. А сейчас вроде получается. Даже «лисами» нас в городе прозвали... О, пришли!

Сверчок взглянул на каменный дом, стараясь не трусить. До сих пор он в этакие хоромы если и входил, то только через черный ход, что для прислуги. А сейчас Алки уверенно вел его к парадному крыльцу, где над дверью в знак траура уже приколочена была большая еловая лапа.

Навстречу им на ступени вышли двое: круглолицый стражник, которого Сверчок видел вчера на постоялом дворе, и худощавая, высокая барышня лет двадцати, в сером платье с белым кружевным воротником. Перекинула через плечо косу, не до конца заплетенную, играет черными прядями.

– Алки, где тебя так долго демоны носили? – спросил круглолицый стражник.

– Джанхашар велел захватить с собой новичка и представить его нашей шайке.

– Да это же вчерашний цыпленок! – узнал парнишку стражник. – Который нас с Даххи уму-разуму учил!

– Сверчок из Отребья, – поспешил представиться парнишка. Цыпленком его назвали уже второй раз. А если уж ты Отребье и не имеешь имени, то любое словцо может приклеиться и стать кличкой. Сверчок все-таки получше звучит, чем Цыпленок.

– А я – Гижер Новая Битва, – добродушно отозвался стражник. – Так ты в нашем десятке служить будешь?

– Ави́та Светлая Земля, – строго назвала себя барышня. – Тебя кто взял к нам – Ларш или Джанхашар?

– Господин Ларш, – ответил Сверчок, слегка расширив глаза – больше он ничем не выдал изумления при слове «нам». Неужели эта девушка служит в особом десятке?

– Где командир? – спросил Алки деловито.

– Пошел о чем-то с Фагри́мом посекретничать, – хмыкнула Авита. – А нам велел собрать всех домашних в одной комнате.

– Вот как полезно иметь командиром Сына Клана, – ухмыльнулся Гижер. – Попробовал бы я велеть всем этим господам собраться в одной комнате! Они бы меня послали ко всем демонам. А то и по уху бы я словил. Все-таки Дети Рода!

Сверчок понимающе кивнул. Еще бы! Когда-то Роды были единственной знатью. Тогда мир был проще: Род – знать, Семейство – простолюдины, а Отребье безымянное... этих вроде как и на свете нет. А как появились Двенадцать Магов – так их потомки встали выше всех. Но Роды до сих пор кичатся благородной кровью.

– А зачем собирать? – заинтересовался Алки. – Вы без меня что-то интересное нашли?

– Авита нашла, – сообщил Гижер. – Помнишь, в кабинете, где Саукриша убили, полка с бокалами наррабанского стекла? Один бокал хозяин снял для себя, остальные в ряд стоят. Вот Авита и углядела, что один из них не так на солнце просвечивает, как другие.

– На полке от него был розоватый блик, – уточнила девушка.

– Что значит глаз художницы! – оценил Гижер. – И заметила она на дне бокала засохшую красную жидкость.

– Кровь? – ужаснулся Сверчок.

– Нет, наливка, – хихикнула Авита. – Понимаешь, она густая. Всегда немного на стекле остается. Кто-то пил с хозяином в ту ночь. И хотел это скрыть. Отмыть бокал от липкой наливки ему было негде.

– Или ей, – уточнил Гижер.

– Или ей, – не стала спорить барышня. – Пришлось поставить бокал на полку прямо так... Я заглянула в остальные бокалы – там не было пыли. И служанка подтвердила: мол, каждый день она протирает все бокалы.

– Это значит, – тут же схватил суть Алки, – что слуги ни при чем. Не стал бы слуга с хозяином вдвоем пить наливочку из дорогого бокала.