Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель

В тринадцать лет Дженнифер вновь стало одиноко в «Вишневом уюте». Ежедневно она посещала дорогую частную школу рядом с домом, а в последний год ее отправили в один из самых престижных пансионов Швейцарии. Эта заграничная поездка была единственной авантюрой, на которую миссис Силвер, истинно преданная традициям минувшего века, вынуждена была согласиться: так было принято. По возвращении из пансиона девицу полагалось вывезти в свет, подобрать подходящую партию. Так издавна повелось в кругу миссис Силвер, и она, в общем-то, не могла думать иначе. Если сама Дженнифер имела какие-нибудь планы на будущее, то пока не упоминала о них. Она с детства отличалась спокойным и сдержанным характером, но мать ошибочно считала ее излишне стеснительной. Дженнифер принимала жизнь такой, какая она есть, радостно и безмятежно, тогда как словоохотливой и легковозбудимой миссис Силвер жизнь казалась просто пресной. Мать и дочь на деле отлично ладили, их глубокая привязанность была основана на почти полном непонимании друг друга.

Профессор Силвер знал свою дочь гораздо лучше. Именно он решительно настоял (оторвавшись ненадолго от абстракции на темы Бартока), чтобы по возвращении домой Дженнифер продолжила свое образование. Миссис Силвер рассталась с радужными, но, увы, несбыточными мечтами о роскошных гостиных и в конце концов смирилась, найдя утешение в том, что выбор Дженнифер пал на изящные искусства – ведь их можно было все же считать женским занятием.

Итак, Дженни вернулась в Оксфорд и начала посещать Школу искусствоведения, продолжая жить с родителями в «Вишневом уюте». Конечно, трудно было ожидать, что высокие стены усадьбы долго останутся неприступными, – к восемнадцати годам Дженнифер стала прехорошенькой. В детстве она была обыкновенным ребенком, но тонкие черты лица и шелковистые золотисто-пепельные прямые волосы уже тогда обращали на себя внимание и обещали, что со временем она вырастет красавицей. Сейчас это обещание исполнилось по всем статьям, и миссис Силвер готовилась к решительным баталиям с ордами бедных и, естественно, недостойных дочери студентов, которыми профессор Силвер беспечно наводнял дом. Впрочем, ей не было нужды беспокоиться. Дженнифер была так равнодушна или невосприимчива к их восхищению, что ее мать лучшего не могла и желать.

Так продолжалось до встречи со Стивеном Мейсфилдом.

Он появился в Оксфорде несколько позже своих сверстников, потому что отдавал долг воинской повинности и, на свое несчастье, побывал в Корее. Там его ранили, и, прежде чем снова вступить в жизнь, так жестоко прерванную, он целый год провалялся в госпитале. В двадцать один год он уже был полон горького чувства потерянного времени, к тому же неуверенность в собственных силах усугублялась хромотой, оставшейся после ранения. Его великолепная музыка была взвинченной почти до дикости, точно он набрасывался на заклятого врага, и профессор Силвер попеременно то хвалил, то ругал ее.

С самого начала Стивен завладел вниманием Дженнифер. Но даже отдаленно их отношения не походили на любовное увлечение – душа миссис Силвер была спокойна. Стивен явно не намеревался тратить на любовь ни время, ни энергию, да и Дженнифер эта идея еще не приходила в голову. Никто из них не сознавал, что безмятежность «Вишневого уюта» и естественная, спокойная чистота, лежащая в основе характера Дженнифер, действовали на Стивена подобно мощному наркотику. Сам он, поглощенный своей затмевающей все остальное музыкой, лишь иногда мысленно тянулся к Дженнифер. Благодаря спокойствию дочери и полнейшей занятости Стивена страхи миссис Силвер растаяли, она уже мечтала о более достойной партии и перестала тревожиться.

Так было вплоть до выпускного бала. В тот вечер к дому подъехало такси, и миссис Силвер, которой, конечно, и в голову не могло прийти дать ключ Дженнифер, поспешила вниз на звук скрипнувших тормозов. Дверь открылась в самый драматический момент, и материнское сердце миссис Силвер упало от неожиданности и страха.

Дженнифер, очаровательное светло-серебристое видение, уже стояла одной ногой на ступеньке крыльца, повернувшись к Стивену, который удерживал ее за плечи, не пуская в дом. Выражения ее лица миссис Силвер не видела, зато отлично разглядела лицо Стивена, и то, что она увидела, заставило ее широко распахнуть двери и церемонно пригласить их в освещенный холл. Стивен поспешил вежливо отклонить ее приглашение выпить чашечку кофе à trois[5], резко повернулся и пропал в темноте улицы.

На следующий день он уехал – с первой премией в кармане – на два года в Вену для продолжения учебы, а миссис Силвер спешно насадила заросли шиповника вокруг своей спящей красавицы, и «Вишневый уют», теперь уже без опасного присутствия Стивена, постепенно погрузился в мир спокойной и привычной музыки. С тех пор прошло два года…