Гром среди вторника

К утру Илья готовился к битве с Драконом Края. Оставалось всего ничего: превратить алмазную броню в незеритовую. Древние обломки в достаточном количестве у него уже были, но вот с алмазами – беда. На противоположной стороне широкой расселины виднелись нужные блоки. Бездушные пиксели бирюзовой руды блеснули так же, как ее лживые глаза в театре, когда он поднимался к ней на сцену, чтобы подарить букет пионов. Больше Илья не подарит цветы ни одной девушке, если, конечно, осмелится после такого с кем-то сблизиться. Больше не пойдет в театр. Не притронется к пьесам Шекспира. Не будет играть ни с кем в «Монополию» или «Мортал Комбат». Больше никогда не пойдет в зоопарк смотреть на панду Катюшу и наконец оставит свои попытки увидеть в один из дней росомаху. Выкинет свою кофемашину и прекратит пить черный кофе. Никогда не сядет за руль, даже когда сам заработает на новую машину. Он бы зарекся никогда больше не попадать в больницы, но это было невыполнимо. Хочет того или нет, но однажды он станет немощным стариком, а немощные старики часто лежат в стационарах. Вера покинула его, забрав с собой часть его жизни и надежды на что-то большее, вырвав кусок сердца и оставив после себя только горький запах полыни и три пайетки с платья, которые Илья закинул в пенал, чтобы они служили ему напоминанием в те дни, когда он искал Веру, что она действительно существует, а не является чьей-то выдумкой.

В дверь постучали так осторожно, что Илья подумал, что разбудил Соню и теперь она пришла его проведать. Он обернулся на звук. Дверь скрипнула. Палец соскользнул с кнопки. На весь экран телевизора возникла знакомая фраза, полная насмешки:

Dr.Plague решает поплавать в лаве

Макар взглянул на друга и тут же понял, что все его догадки касаемо Веры разом оправдались. Илья прикрыл лицо рукой, чтобы не показывать другу свою слабость, но тот все же успел заметить, как блеснули глаза, в момент, когда экран на секунду стал полностью оранжевым.

– Опять упал в лаву на пути к алмазам? – попытался разрядить обстановку Макар.

– Да…

– Рассказывай все, что успел узнать о ней. – Друг плюхнулся в соседнее кресло-мешок. – Соня проснется только часа через два.

И Илья рассказывал, запрокинув голову и смотря в потолок, чтобы не выпустить ни одной предательской соленой капли. В реальном мире было холодно, одиноко и сложно, но тут были настоящие друзья.

Выход из кубической зоны комфорта сопровождался необходимостью думать, анализировать и саморефлексировать, что так не нравилось Громову, потому что жить одним днем и совершать импульсивные поступки всегда проще. Пока он пересказывал все события последних месяцев, в голове всплывали все маленькие несостыковки, которые из отдельных мазков складывались в единую и жутко неприятную картинку. Если раньше, ослепленный любовью, он мог и не подметить некоторые вещи, то сейчас будто прозрел. В их первую встречу она озадачила его покупкой кофе, в котором кофе толком-то и нет, а сама в этот момент сбежала, зато потом всегда пила крепкий, с парой ложек сахара. Это первое. Макар рассказывал, что в день аварии ему позвонил Денис, который, со слов Санька, тоже помогал Нике, а потом в больнице появилась Вера. Слишком странно для простого совпадения. Это второе. Она скрывала, что учится в театральном. Это третье. А настоящая ли она была медсестра, или это тоже очередная роль, за которую ей заплатили? Илье стало дурно, голова закружилась. Ему показалось, что он находится в какой-то симуляции или дурацкой игре по типу «Симса», где им управляет девочка-подросток, создавшая точную копию того, кто разбил ей сердце, и теперь всячески над ним издевается. После недолгой паузы он продолжил рассказ. Актрисой Вера была отменной, что что-то не так, можно было понять только в баре, когда она внимательно слушала все разговоры и слишком часто перебивала свою лучшую подругу – видимо, боялась, что та после повышения градуса сболтнет лишнего. Это четвертое. Пятое. Десятое. Сотое. Сколько еще было моментов, когда можно было все понять, но он этого не сделал? Какой же он дурак! Как безмозглая рыба проглотил блестящую наживку, потому что она красиво сверкала. Купился на каждое слово Веры и понял, что что-то не так, только когда над головой уже мелькнул разделочный нож. А сколько бы этот персональный спектакль еще продолжался, если бы все не раскрылось настолько нелепейшим образом? Пока у Ники не закончились бы деньги? Пока Нике это не наскучило бы? Пока это не надоело бы Вере? Вера и Ника оказались двумя сторонами одной медали, тянущей Громова ко дну не хуже самого тяжелого балласта.

– Погоди, – Макар повернулся на стуле, после того как прочитал всю переписку лучшего друга с Саньком, – он пишет, что она должна была появиться один раз в клубе, а потом все, ищи-свищи эту Золушку.

– Ну да, и?.. – Илья не понял, к чему клонит лучший друг.