Громче, чем тишина. Первая в России книга о семейном киднеппинге

Что-то дернулось в теле и тут же свелось в одну точку, приходилось сдерживаться из последних сил, чтобы не влезть прямо в окно. Чтобы сохранить самообладание, я смотрела на Сашу, опеку и милиционера. Такое безрассудство с моей стороны, к тому же в присутствии чиновников, было абсолютно непозволительно. «Осталось совсем немного, потерпи еще чуть-чуть, и все решится», – убеждала я саму себя. Было очевидно, что сейчас все, наконец, убедятся, что родственники моего мужа сошли с ума, и заставят их прекратить незаконное удержание, заставят вернуть ребенка домой, ко мне.

Глава 9

Svetaspy

337 дней без Ксюши.

Дорогая моя девочка!

Я никогда не думала, что придется писать тебе письма, но увидеться нам с тобой становится все сложнее. Ты помнишь нашу последнюю встречу, когда нам, наконец, позволили обняться на даче у папы и бабушки? Я помню, это было 13 сентября, ровно год назад. Ты тогда так крепко обнимала меня, а я тебя. Минут сорок папа позволил нам провести вместе, я умоляла его позволить мне остаться, но он не разрешил мне даже пошевелиться. Ты тогда сказала мне шепотом: «Мамочка, я болею». Ты никогда не болела, когда жила со мной, но в тот вечер была очень горячая и влажная. Наверное, у тебя поднялась температура. Боже, как я тогда желала быть рядом с тобой, чтобы ты скорее поправилась! Но нас окружило множество людей, среди которых были твой отец, бабушка, мой адвокат и органы опеки. Все они пытались контролировать ситуацию, словно нашу любовь следовало держать под контролем.

«Ребенок должен оставаться там, где находится, пока суд не примет решение», – повторяли мне органы опеки.

Помнишь, мы договорились с тобой, что не будем плакать. Я целовала тебя, а ты просила: «Мама, не уходи!» Ты была такой горячей, и затем я еще долгое время ощущала твое тепло у себя на груди. Затем тебя силой оторвал от меня папа и унес в дом, а меня под руку увел адвокат, успокаивая тем, что это продолжится только до решения суда…

Как бы мама ни старалась, что бы ни делала с тех пор, чтобы снова быть рядом, обнять тебя, рассказать о том, как я скучаю, – ничего не получается. Твой домик находится в неизвестном месте, и мама никак не может его найти.

Мама ходит повсюду уже год и везде ищет тебя… Так решили твой папа и твоя бабушка. Почему они так делают? Я не знаю. Думаю, что у каждого человека живет в сердце своя собственная любовь. Иногда она может превратиться в ревность, боль и другие чувства. Иногда любовь может стать настолько неуправляемой, что приносит разрушения, хотя и называется любовью. Понимаешь, любовь как лестница: только кто-то идет по лестнице вниз, а кто-то наверх. Вера в то, что я приду к тебе, – это перила на моей лестнице.

Моя любимая Ксюшенька! Мы обязательно будем вместе! Мама никогда не оставит попытки тебя найти. Каждую ночь и каждый день мама думает о тебе и очень скучает. Мамина любовь никогда не исчезает. Мамина любовь течет, как ручеек, сквозь все преграды – к тебе. Даже если в этот ручеек положить много больших и тяжелых камней, чтобы источник пересох, – то все равно ручеек капля за каплей будет достигать своей цели. Любовь мамы вечна – таков закон жизни.

«У ребенка открылись психические нарушения, Ксюшу наблюдают врачи, и ей не рекомендовано менять социальное окружение», – написано в заявлении органам опеки Проценко Р. Б. от 23 августа 2010 года.

Малыш-золотыш, ты же помнишь, так я называла тебя? Мама очень гордится тобой и лучше всех знает, какая ты умная и сильная девочка! Каждый день я думаю о тебе, о том, как ты растешь. Я смотрю на твою курточку и платья, в ожидании тебя они потускнели. Проведенные без тебя дни даются очень тяжело, но мы с этим справимся! Я обещаю тебе! Мама тоже будет сильная и умная и обязательно выдержит эту разлуку! Люблю тебя несмотря ни на что!

Глава 10

После встречи с Ксюшей 13 сентября 2010 года, которая больше всего напоминала хирургическую операцию по изъятию сердца из живого человека, я летела в Петербург абсолютно разбитая. Рука прикрывала сквозную рану в том самом месте, где еще недавно теплилось прикосновение моей дочери, жизненно необходимое нам обеим. «Я не смогла, не смогла! Не защитила тебя, не спасла!» – упрекал меня мой собственный голос, не повинуясь никакой логике. Я еще не поняла, что с помощью упреков человек способен расправиться сам с собой не хуже иных врагов. Не хотелось ни спать, ни просыпаться. Жизнь без возможности видеть ребенка оказалась невыносимой пыткой.