Громкие дела (Телеслужба безопасности)

Осенью девяносто третьего народный суд Ленинского района отпустил Кирпичева из-под ареста под подписку о невыезде, несмотря на серьезные возражения следователей. Мотивация освобождения - жалобы Кирпича. Одна из них - больные зубы, которые надо срочно лечить. Затем отпустили Берлина и Мустафина. Главные обвиняемые оказались вне стен следственного изолятора. По мнению следствия, они действовали в своих интересах, противоположным другим гражданам и правоохранительным органам. Кирпичев написал мемуары для газет, выпустил брошюру, направленную против инстересов следствия. Берлин провел пресс-конференцию в казино "Джой". На ней он говорил: "Дело Малышева ничего с уголовщиной не имеет. Это борьба совершенно конкретных структур и существующей в обществе подлинно государственной мафии с теми, кто пытается хоть как-то подняться над общим уровнем". Вскоре Берлин был похищен вымогателями , содержался в подвале и был освобожден сотрудниками РУОП.

А Кирпичева и Мустафина арестовали снова - по подозрению в совершении новых преступлений. Кирпичева задерживали в квартире, где праздновался день рождения его молодой жены. В подпитии он заявлял, что устал платить чиновникам от правосудия за свою свободу.

Когда оперативники РУОП вошли к Кирпичеву, он утверждал, что знал об их скором визите.

- Если бы ты мне сказал, я бы сам к тебе пришел, - говорил сотруднику .

Он спокойно собирался. Взял из тумбочки сигареты, ему налили рюмку водки на посошок. Жена пыталась возразить, что адвокат не советовал ехать с милицией, что необходимо постановление прокурора об аресте. Кирпичев успокаивал:

- Они ж не будут просто так ко мне ехать. Они за это зарплату получают. Им сказали, они приехали.

Гости Кирпичева, а по его утверждению среди них были чиновники из мэрии, под градусом тоже засобирались ехать с Владиславом Владимировичем.

Особенно часто в объектив видеокамеры попадал один молодой человек из чиновников , снимай, мол , все нормально. Прямо таки в звезды метил.

- Покажешь по телевизору, дам пятьдесят баксов.

Кирпичев удивился:

- Что и вас что ли берут? А их-то зачем? Эх, такая жизнь как на войне, прямо.

Он обратился к оперативникам:

- Ребят, я вас люблю, прямо. У вас свое дело, у нас свое дело. Да? Но не дело когда этот звонит мне, этот Б. Он мне сказал, что когда тебя вызывали, это была провокация. Но вот завтра пускай он ..... сосет. Представляете, с сорок седьмого года мне не дают справить день рождения!

Он долго держал в руках рюмку с водкой.

- Я за вас пью. Хоть вы меня и берете, а я за вас пью. Танюха, ты не беспокойся, все будет ништяк. Всех выпустят. Может, завтра выпустят Малышева. Сегодня выпустили Ильдара. Но этот Б., сегодня со мной разговаривал пол-часа и вот....

Тема Б. не давала покоя Кирпичеву до самого помешения в изолятор.

- Он мне говорит - к тебе придут, посылай их ... Вот это да! Ко мне придут человек двести, а я их посылай ! Они, говорит, не имеют права. Он по праву действует. А я по какому праву?

Кто-то сказал:

- Он же просто у тебя деньги сосет.

- У меня деньги, да.

Наступило второе октября девяносто третьего года . Кирпичев попрощался с семьей, на лифте оперативники спустили его вниз. Он не умолкал:

- Вот они из мэрии, они сидят здесь, у меня . У-у-у! Главное, говорят, не ходи с ними! А как? Отстреливаться, что-ли, отбиваться?

Когда сажали в машину, Кирпичев снова признавался в любви:

- Вы такие же люди. Все равно вы же люди. С вами куда угодно пойду, хоть в лес, хоть в тайгу. Но эти, какие мрази, какие крысы! Главное, звонит сам мне, по своей инициативе. Говорит, мол , провокации могут быть, тебя приедут брать. Вы меня натырили - берите. Меня натырили и я что-то должен был делать? Сопротивляться? Они хотят всех стравить. Какие мерзкие, суки. Главное, звонит... Он чувствует, что ему крах, что С. этому тоже крах.

Во втором часу ночи Кирпичева везли на Литейный и ни на миг в машине не умолкал его голос с хрипотцой: