Громкое дело

Я по-прежнему не знал, как его зовут, но не мог спросить сейчас, тем самым мне пришлось бы признаться, что я так и не понял его имя или, еще хуже, забыл.

– Ну да, – сказал испанец, – но те, которые находятся внутри как раз сейчас, уж точно не anopheles, не малярийные. Аnopheles не активны в дневное время, только в сумерки, в темноте и на рассвете. Но здесь есть малярийные комары. Не так много, пожалуй, слишком уж сухо, но достаточно тепло. Здесь есть малярийные…

Мы воспрянули духом. Смогли поесть – нам дали угали и воду и какой-то овощ, напоминавший шпинат, вареный и соленый. Еда была достаточно вкусной, но вода не особенно чистой. Только датчанин не захотел ничего есть. Он выпил немного воды, а потом лежал неподвижно и дышал спокойнее и ровнее, чем раньше. По крайней мере, не хрипел так сильно, и это стало для нас облегчением.

По одному, с помощью остальных, мы вставали и справляли нужду в стоявшее в углу ведро. Я чувствовал сильное жжение и очень неприятный запах, когда мочился в него. И ни один из нас не смотрел в сторону ведра, когда кто-то другой был там, следуя некой молчаливой договоренности.

– Ее вызывает паразит, не так ли? – спросил румын. – Малярию вызывает паразит, попадая в кровь?

– Плазмодия, – подтвердил испанец. – Заболевание является результатом взаимодействия комара и человека, оно распространяется через комариную слюну и распространено, по большому счету, во всей Африке к югу от Сахары.

– Как много времени проходит, прежде чем человек заболевает? – поинтересовался я и подумал о горячем паре в моем теле.

– Через полчаса после укуса паразит оказывается в печени. Хотя проходит по меньшей мере шесть дней, прежде чем проявляются симптомы, а порой и значительно большее время, пара лет даже…

– Хакуна майядилиано! – крикнул один из охранников снаружи, и я подумал, что, судя по голосу, это Длинный.

Мы переглянулись, никто не понял смысла услышанного, а Катерины не было с нами, чтобы перевести. Это звучало почти как хакуна матата, вроде так пели в каком-то мультике Диснея? У детей он был на DVD, или, возможно, в «Короле Льве»? Хакуна матата, значит, все хорошо, хакуна матата, значит, будет нам радость?

В хижине воцарилась тишина, даже дыхание датчанина стало бесшумным. Все лежали неподвижно в темноте.

Потом с грохотом и скрежетом служивший дверью лист железа убрали в сторону, и свет ворвался внутрь лазерным лучом площадью в один квадратный метр. Он полностью ослепил меня, но я слышал, как несколько охранников вошли в хижину.

– Мойя ни хапа, – сказали они, а затем: – Ниакуа найе ква мигуу.

А потом я почувствовал по вибрациям воздуха, что они схватили румына. Подняли его за ноги и под руки и потащили к выходу, а он ныл немного, пожалуй, поскольку они причиняли ему боль, когда несли, или просто от страха.

Мы до этого никогда не говорили о французе. Совсем. Ни слова.

Как будто ничего не случилось.

А сейчас румына уносили тоже, и я по-прежнему не знал, как его зовут.

Они вернули на место железную дверь. Снова нас окружила темнота, более непроницаемая и гнетущая, чем раньше.

Холодная дрожь пробежала по моему телу.

Андерс Шюман почесал бороду.

Они не могли сейчас выпустить инициативу из рук. Им удалось запустить две хорошие истории, и требовалось продолжать с обеими, прежде всего с похищением, естественно, но также с потенциальным серийным убийцей в пригородах Стокгольма. Патрик задействовал свои старые связи и нашел инспектора полиции, который признал, что «есть определенное сходство» между тремя убитыми женщинами: они принадлежали к слабому полу, встретили свою смерть вне дома и все были из Большого Стокгольма. Разговор с ним записали и сохранили на главном сервере газеты. Шюман послушал его и не смог понять, либо полицейский позволил себе пошутить таким образом, либо от недостатка ума говорил совершенно серьезно. В любом случае они тем самым получили право рассматривать всех трех покойниц как жертв маньяка в завтрашнем номере газеты, и, если бы не произошло ничего сенсационного в истории со шведским заложником, гипотетический серийный убийца вполне мог заменить его на первой полосе.

Главный редактор пригубил кофе. Обычно он пил нормальный напиток до четырех часов дня, а потом ему приходилось заканчивать с ним или переходить на бескофеиновую версию, иначе он не мог заснуть вечером.

С продолжением эпопеи с похищением у них уже возникла проблема. В общем, они сожгли лучший порох в сегодняшнем выпуске. И собственно, не оставалось ничего другого, кроме как еще раз пережевывать те же самые сведения, но под другим соусом, в чем не было ничего необычного, да это и не составляло большого труда, но требовался фундамент, чтобы построить на нем некое подобие новости.