Громовое колесо. Каленая стрела

Пока корабли грузились, запирать меня в тереме князю приходилось раз так пятнадцать. Леший и Стоян, как две заботливые няньки, следили, чтобы я не сбежала обратно на пристань, и терпеливо выслушивали все, что у меня на сердце накипело. А я злилась, ох, как же я злилась! И в первую очередь на себя. Не попроси я у франкской принцессы те зелья, и не случилось бы ничего! Да и Желанна хороша, стерва общипанная! Однажды за трапезой я представила, что с ней сделаю, когда дотянусь. Рарог в этот момент с улыбкой протягивал мне краюху хлеба, увидел мое лицо да так при этом вздрогнул от моего свирепого вида, что зацепил рукой горшок с борщом. Обляпались все. С тех пор брат не давал мне проходу, при каждом удобном случае поминая, что мне-де зверские рожи почаще пробовать надо, в ратном деле оно нам ох как сгодится.

– Стояна на вас нет!

– Куда ему, – чуть скривился Леший. – Пускай в избе лежит, спину у очага греет. Чтоб вдругоряд поленья на морозе не колол. Чай не отрок.

Досада знахаря была мне понятна. Стояна он предупреждал, и не раз. Но тот не послушал, позабыв, что молодость уже помахала ему вслед на прощанье. И вот результат.

– А ты шла бы спать, сестрица. Назавтра к вечеру в Арконе будем, негоже тебе носом клевать, – Рарог зевнул, потянулся, разгоняя подступающую дремоту, и направился к правилу.

Я машинально откусила новый кусок морковки, устало поглядела в непроглядную даль. Как тихо, лишь поскрипывают канаты да плещут за бортом невидимые волны. Что ждет нас там, впереди?

Леший словно прочел мои мысли.

– Нам всем не хватает Сокола, – негромко заметил он, задумчиво поглядывая на небо, полное сапфировых звезд, казалось, что на неунывающего знахаря внезапно перекинулась моя зимняя хандра. – Но великий князь Финист – не дружинный лучник Сокол, Ольга. Каждому из нас лепо бы помнить об этом.

– Думаешь, он нас вышвырнет с Буяна, не дав и пару слов сказать?

– О том мне не ведомо. Но поостерегись его злить, княжна, Перуновыми молниями заклинаю. Мы шесть лет сражались бок о бок, не единожды смерть в лицо повидали, потому Сокол переменился, властность да гордыню растерял. А каким мы его нынче отыщем, коли он обо всем позабыл?

– Зато Мила тебя помнит.

– Почто оно ей? Она уж за мужем надежным давно.

– Леший, Мила любит тебя. Она никогда…

– Ты лепше о себе бы помыслила, – перебил Леший. – Ежели ныне простынешь, как красным да мокрым носом сердце великого князя покорять собираешься?

– Нашел-таки аргумент, – раздосадованно пробормотала я, зябко поведя плечами. А ведь и правда, в открытом море ветра дуют на совесть. Я представила, как войду к Финисту, одетая в парчу и жемчуг, гордо вскинув голову под белой пелериной, шмыгну простуженным носом да ка-а-ак чихну прямо великому князю в лицо… Тут он, конечно же, сразу меня вспомнит, от такого-то шока, и тут же замуж позовет со страху, чтоб вновь не чихнула.

– То шантаж, то аргумент, – Леший потянулся, вгляделся в черный горизонт впереди. – Как ты выжила, княжна, в грядущем своем, ежели оно столь чудными зверями полно?

Ответить я не успела. Леший подался вперед, нахмурился, ругнулся сквозь зубы. Потом обернулся, коротко свистнул. Встревоженный Рарог появился из темноты неожиданно и быстро. Братец чувствовал себя в море как дома, по качающейся палубе передвигался едва ли не устойчивее, чем по земле, и я даже вздрогнула, когда он возник рядом, будто слепился из мрака.

– Что стряслось, брат? – без привычной усмешки бросил князь, встав рядом с Лешим. Тот молча указал рукой вперед. Рарог вгляделся и вздрогнул. Нехорошо. Брат никого и ничего не боялся.

– Что там у вас? – я тоже изо всех сил пыталась увидеть, что так встревожило Лешего и напугало Рарога. Но перед носом лодьи плескалась уже привычная ночная тьма.

Князь перевел взгляд на меня, попытался улыбнуться, не сумел, зажмурился, медленно вдохнул и наконец растянул губы в широкой, какой-то деревянной улыбке:

– Да мелочь сущая. Ты не волнуйся, сестрица. Пойди лепше к мачте, помысли, что назавтра в Арконе наденешь, когда в княжеский терем отправимся?

Я недоуменно оглянулась через плечо. Леший будил воинов на лодье, те вскакивали, сонно моргая, звеня оружием и доспехом. На второй лодье, судя по звукам, творилось то же самое. Да что ж там впереди такое? Я снова вгляделась в черноту ночи. И увидела… На далеком невидимом горизонте сверкнула длинная изломанная нить, рядом с ней вторая, третья… и еще одна, теперь гораздо ближе, еще ближе, из тонких нитей на глазах превращаясь в яркие голубые вспышки. Каждая освещала пространство вокруг, являя нам огромный, набухший фронт грозовых туч, протянувшийся по всему горизонту. Ветер усилился, подул порывами, завыл. Вспенились одичавшие волны. Лодья вздрогнула от носа до кормы. Захлопал, замахал крыльями на парусе падающий с неба священный сокол – Рарог.

– Убрать парус! – заорал князь. – Закрепить весла! – и уже мне. – Иди к мачте, сестрица, схватись за нее покрепче да моли богов о милости. Она нам понадобится.

– Мы погибнем? – едва ли не беззвучно просипела я, горло сжало спазмом от страха.