Громыко. Война, мир и дипломатия

«На деле же — с позиций безопасности СССР — Западная Германия становилась средоточием всех угроз. Опасностей несравнимо больших, чем обрушились на советский народ в 1941 г….Сошлюсь на заявления министра иностранных дел ФРГ Г. Шредера, вошедшие затем в ткань дипломатических нот ФРГ 1965 г. Заявления типа: “обязательства из капитуляции 1945 года и решения Контрольного совета… отменены в ФРГ с момента (заключения) германского договора” между тремя державами (США, Великобританией, Францией) и ФРГ в 1952 г. Или “капитуляция немецкого вермахта в 1945 году (не Германии, а ее вооруженных сил! — В. Ф.) не означала ни в коем случае отказа немецкого народа от самообороны на вечные времена”… Вместе с тем отсутствие мирного урегулирования служило федеральному правительству ширмой для отказа от признания итогов Второй мировой войны и прежде всего границ на востоке»^{266}.

Весной 1968 года председатель КГБ СССР Юрий Андропов пригласил к себе своего сотрудника-германиста Вячеслава Кеворкова и сказал: «Мы, я имею в виду — наша страна, из-за упрямства, неповоротливости, а порой и недальновидности некоторых руководителей попали в достаточно неприятное положение, близкое к политической изоляции. Если нам в ближайшее время не удастся выкарабкаться, мы нанесем себе серьезный ущерб… Хрущев стукнул башмаком по трибуне ООН, шокировав всех, затем он постучал по пустому портфелю, заявив, что там у него суперсекретное оружие, после чего похлопал по плечу Кеннеди и уверил его, что одним ракетно-атомным ударом может уничтожить весь мир. Кому нужно было это вранье?!.. В итоге Хрущев помог американскому военно-промышленному комплексу выбить из Кеннеди деньги, которые тот иначе не выделил бы, и раскрутить на полные обороты военный маховик, обеспечив для советских людей еще многие годы неустроенной жизни. Не достаточно ли уже прошедших после войны двадцати с лишним лет?..

Я не намерен разрушать существующие традиции, но считаю своим долгом иначе расставить акценты. Время поджогов складов и разрушения мостов позади. Настало время их наводить. Давайте сегодня проводить нашу внешнюю политику, как сказал бы Клаузевиц, “другими средствами”. С американцами это сложно, они признают только силу, а потому с нами на равных говорить не станут. Нам нужно строить свой дом в Европе, и тут без Германии не обойтись. Однако с самого начала немцам нужно объяснить, что, строя его, мы не собираемся вбивать клин между ними и союзниками»^{267}.

Кого имел в виду Андропов, говоря о недальновидных руководителях? Скорее всего, членов Политбюро Николая Подгорного, Петра Шелеста, Геннадия Воронова, отличавшихся непримиримым отношением к Западу. А Громыко? Нет, Андрея Андреевича он к ним не относил.

* * *

Напомним, что в марте 1969 года отношения с Китаем дошли до точки кипения. На пограничную заставу было совершено нападение китайских пограничников, погибли несколько советских офицеров и солдат, на острове Даманском начались боевые столкновения, завершившиеся ударом ракетной артиллерии по китайской территории. Генералы предлагали Брежневу начать движение на Пекин, но генеральный секретарь отверг их планы как безумные («В Китай мы войдем, а как потом будем кормить китайцев?»),

В это время Андропов обсудил с Брежневым внешнеполитическое положение и высказался так: «Без западных немцев нам сложно будет вылезти из сложившейся ситуации».

На выборах в ФРГ в сентябре 1969 года победу одержала СДПГ, консервативная ХДС проиграла. После этого последовало письмо нового канцлера Брандта Косыгину с предложением наладить межгосударственные контакты.

По инициативе Андропова полковник Вячеслав Кеворков организовал следующую комбинацию: советский журналист Валерий Леднев через своего западногерманского коллегу Хайнца Лате, аккредитованного в СССР, вышел на статс-секретаря ведомства канцлера Эгона Бара и довел до него, что советское руководство заинтересовано в создании прямого канала связи с Брандтом. Вскоре Андропов доложил Брежневу о согласии Брандта установить прямой канал связи с условием, чтобы он не использовался для «забивания клиньев» между ФРГ и США.

Услышав об этом условии, Брежнев засмеялся: «Юра, это он нас с Громыко спутал! У Андрея, как дипломата, задача разделять союзников…»^{268}

Операция началась. Побывав в МИД, посланец Андропова узнал от заведующего 3-м Европейским отделом Фалина не слишком обнадеживающую информацию: «Сейчас у нас, в МИД, Германия не в моде. Министр смотрит, как вы знаете, на мир сквозь звездно-полосатый американский флаг. Немцы для него — приблизительно то же, что и одно из центральноафриканских племен по степени своей роли в мировой политике. Идеи, головы, деньги — все у нас направлено на США»^{269}.

В конце января 1970 года на заседании Политбюро Громыко заявил, что ему мешают проводить согласованный с руководством страны внешнеполитический курс, и попросил Брежнева убрать с пути всех людей Андропова, неспособных понять, «что ключи от Германии лежат в Вашингтоне».