Громыко. Война, мир и дипломатия

Однако этот язык не случаен. Во-первых, потому, что представление о себе как об идеологической державе (части МКД, то есть международного коммунистического движения) пока еще остается элементом нашей реальной силы (мифология тоже ведь была силой в свое время). Во-вторых, потому, что от идеологии кормится у нас огромная, многомиллионная армия людей, очень влиятельной части нашего общественного и партийного механизма, которую со счетов не скинешь. Также, как в свое время — церковь. В-третьих, за годы и десятилетия управляемой пропаганды мы в состоянии представить себе и другим то или иное политическое явление только в привычных идеологических терминах»^{335}.

А как же «олово и вольфрам Вьетнама», о которых говорил еще Эйзенхауэр, приоритеты геополитики, противостояние коммунистическому миру? Работник партийного аппарата Черняев об этом не пишет, словно этих обстоятельств не существует.

Нет, тут что-то не так. Никсон занимался чистейшей пропагандой, озабоченный предстоящими президентскими выборами и проблемой Вьетнама, а Брежнев не мог забыть противоречий в советской экономике.

Оба не хотели войны, и оба вели нескончаемую войну.

В 1972 году в Москве было признано необходимым поддерживать паритет систем противоракетной обороны и ограничение для обеих сторон количества стратегических ракет сухопутного и морского базирования (МБР и БРПЛ). Но соглашения не запрещали обеим сторонам размещать ядерное оружие за пределами собственных государственных границ; не ограничивали для обеих сторон количества стратегической авиации, способной нести ядерное оружие; не ограничивали для обеих сторон количества боеголовок и совершенствования ядерного оружия.

Не так уж и много.

Но последствия соглашений были велики, и за океаном они подняли настоящую бурю. «Что же получается? — задавались вопросом многие американские политики. — Мы признаем, что не можем победить Советский Союз и что бессильны перед его идеологической агрессией?»

Эти вопросы выходили за рамки краткосрочного планирования. Проблема переходила в область долгосрочной стратегии, где американцы были несравненно сильнее.

Вот как описывал это один из хитроумнейших творцов «разрядки»: «Теоретически на протяжении десятилетия понималось, что разрушительное действие ядерного оружия обусловливало взаимный тупик, то есть исключало победу любой ценой, и с этим соглашался любой разумный политический руководитель. Именно осознание этого факта способствовало выработке администрацией Кеннеди доктрины “гарантированного уничтожения”, согласно которой политика устрашения базировалась на способности каждой из сторон произвести опустошение у другой.

Далекая от того, чтобы разрешить дилемму, эта стратегическая доктрина лишь ее переименовала. Национальная стратегия, полагающаяся на угрозу самоубийства, не могла рано или поздно не зайти в тупик… Пока устрашение было тождественно взаимному разрушению и уничтожению, психологическая неприязнь к ядерной войне была всеобъемлющей. Америка изготовляла оружие, предназначенное лишь для того, чтобы удержать оппонента от применения ядерного оружия, а не для существенного воздействия на исход любого предполагаемого политического кризиса. Как только такого рода понимание сути дела проникло бы в умы, “взаимно гарантированное уничтожение” подорвало бы моральный дух и разрушило бы существующие союзы. Это, а не ОСВ, представляло собой истинную ядерную дилемму.

Таким образом, дебаты по поводу ОСВ — и разрядки, — по существу, отражали неприятие мира, где смертельный идеологический конфликт уравновешивался неизбежной стратегической патовой ситуацией. Истинная схватка по поводу ОСВ имела в своей основе две совершенно различные оценки ядерного пата. Никсон и его советники сделали вывод, что какая бы из сторон ни была в состоянии бросать вызов на грани ядерной войны, ей бы со временем удалось нарастить достаточный для шантажа потенциал и проводить политику ползучего экспансионизма. Вот почему Никсон делал такой упор на сдерживании геополитической угрозы. В отсутствие способности к противодействию — способности разоружить противника при первом ударе — американская стратегическая мощь становится менее и менее пригодной для защиты заморских территорий, включая сюда, в конце концов, даже Европу»^{336}.

Итак, Соединенные Штаты сознательно ослабляли свои позиции, чтобы произвести перегруппировку. Именно так: разрядка, перегруппировка, новое наступление.

Конечно, не всем было дано постичь эту загадку.

«Джордж Мини, президент АФТ — КПП, выразил те же мысли, но на непрофессиональном языке, выступая перед сенатским комитетом по иностранным делам: “Вот как Советский Союз представляет себе разрядку: детант базируется на слабости Соединенных Штатов. Разрядка означает интенсификацию идеологической войны, а также — подрыв НАТО и абсолютное советское военное преобладание над Западом. Разрядка — не что иное, как признание Западом права собственности Советского Союза на Восточную Европу Разрядка означает, наконец, вывод американских сил из Европы”…