Гронтхейм

Жаль, что я так не могу. Если учителю только за то, кто он есть, Инквизиция и Башня ничего не сделать не может, меня, как рожденного, ждет скорое свидание с костром.

Да что там, один единственный раз я получил добро от учителя, применил магию не таясь, и пришлось двум невольным свидетелям Печать Смерти ставить. Почему двум, их же трое? Как оказалось, Олкенье уже давно известен мой секрет. Учитель, сколько я ни допытывался, так и не сказал мне, кто она, блин, такая и что их связывает!

Так что теперь, если родственнички кому про меня проболтаются, их ждет долгая, мучительная, но что самое главное — неизбежная смерть. Хотя, на самом деле, все это враки. Никакой Печати Смерти и в помине не существует. Просто они об этом не знают. А на языках у них Клеймо Елма. Нарушит кто данную клятву, и язык превратится в кисель. Будет немой, но хоть живой.

Учитель протяжно вздохнул и отвернулся от Гриргонэ. Он посмотрел на магов, на каждого из них, и громко спросил:

— Неужто и вы не знаете про Гортона Санмарейта?

Ответом на вопрос послужило молчание.

— Значит, забыли про меня в Башне. Списали со счетов. Ну ничего, скоро вспомнят. Скоро все вспомнят, для чего нужны темные. Что без нас всех вас ждет только одно — смерть.

Гортон улыбался. Он знал того, чего не знают другие. Уходя из Уркты, он установил следящее заклинание Мертвый Глаз и с высоты птичьего полета обозревал все, что случилось в полнолуние. Видел армию мертвых во всей красе. Видел, что стало с горе-героем, во что он превратился. Видел въехавшего на бледном коне скелета-переростка в изодранной черной мантии. Видел, как тот скелет с войском, покидая горящую Уркту, взмахом руки сравнял ее с землей. Ни обглоданных трупов, ни обломков домов, ни даже горстки пепла от нее не осталось.

Вспомнилось, что он мне тогда на это ответил:

— Такое под силу разве что заклинанию пятого круга. Но ничего похожего я в жизни не видел. Возможно какая-то древняя, забытая магия.

Помню, какая у учителя при этом была улыбка. Он будто разом помолодел на десятки лет. Думаю, отшельнический образ жизни ему порядком приелся.

Но вот он вырвался на свободу, расправил крылья и взлетел. Я, конечно, рад за него, да только тучи сгущаются. Армия мертвых движется в нашем направлении, и чем скорее мы отсюда свалим, тем лучше.

Учитель обернулся и уперся руками в стол. Сарсента дернулась, и из ножен показалось лезвие. Белый как снег металл светился изнутри.

— «Так и знал, что магическое оружие».

— Так тебе, значит, нужны доказательства? — вперил он в Гриргонэ немигающий взгляд. — Что ж, так тому и быть.

От ладоней учителя стал расползаться плотный черный туман. Стол медленно, но верно разрушался, превращаясь в золу. Глиняный кувшин, миски с соленьями и кружки упали на пол и с треском разбились.

Примененное им заклинание называлось Разложение. Редко используемое, так как требовался непосредственный контакт. Зато эффектное. Самое оно, если надо нагнать на кого-нибудь страху.

— М-магия? — не мог поверить своим глазам Гриргонэ. Он-то думал…. А тут такое….

— Темная магия, — добавил Гортон. — Теперь веришь, или нужны еще доказательства?

Сарсента напряглась как натянутая струна. Коснись, и польется музыка. Наемники притихли, прикинулись ветошью. А вот маги, напротив, зашевелились. Они не чувствовали в нем магии, но вот она. Что означает, он сильнее их.

— Я забуду все, что ты успел наговорить. Взамен хочу лишь одного — потолковать с тобой без лишних глаз, — однако заметив хмурый взгляд телохранительницы, учитель улыбнулся и добавил: — Разумеется, в присутствии твоей прекрасной спутницы и, пожалуй, одного из магов.

— С чего ты взял, что я соглашусь пятнать свою честь разговорами с такой поганью? — придя в себя, заговорила в Гриргонэ всеобщая ненависть к темным.

Стола между ними уже не было, истлел, так что учитель подошел к нему вплотную и напомнил:

— Уже забыл про поединок чистой крови? Я же говорил, что в своем праве и если убью тебя, никто меня не осудит. Ты, конечно, не обязан лично участвовать. Пожалуйста, можешь выбрать представителя. Но если он проиграет, ты знаешь, что тебя ждет. Поинтересуйся у своих магов, кто отважится выйти против меня. Они могут меня ненавидеть, презирать и даже оскорблять, но вглядись в их глаза — все как один меня боятся.

Но Гриргонэ посмотрел не на магов, а на свою телохранительницу. Сарсента встретилась с ним взглядом и кивнула. Что означал этот жест, готовность к действию или согласие?

Действие тридцать третье. Четверо, и история жизни Айлуны

На задворках таверны, под светом полной луны стояла четверка разных во всех смыслах людей. У каждого из них были свои причины здесь находиться. Кто-то пришел с умыслом, кто-то по принуждению, а кто-то по наитию.