Гроссмейстерский балл

Обеденный перерыв кончился. В комнате появились Рябчиков и несколько ребят.

— Слушай, Дима! — с порога крикнул Рябчиков. — Ты проверь кондер на высоком. Я вспомнил! Это нам подсунули прошломесячные, которые мы отбраковали. Они на корпус коротят.

Дима посмотрел на Рябчикова:

— Если верно, пойду к директору. Гады! Двое суток потерял! И Это не в первый раз.

Неуверенно тренькнул телефон. Рябчиков взял трубку.

— Да, — лениво произнес он. — Кого? Нет здесь никаких Круглых.

Филипп удивленно оглянулся:

— Может быть, меня?

— Ваша фамилия Круглый? Звонил Терновский.

Филипп набрал номер, который продиктовал ему Стас.

— Это говорит Филипп… Вы меня разыскивали?

Стас подсказал:

— Виктор Алексеевич.

Терновский говорил в трубку:

— Вот что, дружок. К тебе сейчас подойдет мастер Воробьев. Надо проверить и принять три прибора ПОА-один. Чертежики посмотри. В общем, действуй…

Раздались короткие гудки отбоя.

— Ну, что он там? — спросил Стас.

Филипп передал. Стас усмехнулся.

— Хитер, черт. Эти приборы уже две недели принимают. Первые образцы. То у них отсекатель отказывает, то вибратор. А план жмет. Ты, конечно, их примешь, по малолетству. Пройдет — хорошо, не пройдет — тебе выговор. А Терновский чист. На такие штуки у него ума хватает.

В комнату вошел небольшого роста человечек в черном, лоснящемся от времени и грязи костюме.

— А, Миллиметр! Салют! — приветствовали его настройщики. — Заблудился, что ли?

Миллиметр с деловым видом оглядел гогочущую компанию и подошел к Филиппу.

— Ты, что ли, новый отэкашник?.

— Ну, я, — ответил Филипп, сдерживая улыбку.

К этому человеку удивительно шло прозвище Миллиметр.

— Пошли, что ли… Виктор Алексеевич сказал, что ты будешь принимать ПОА, — торопливо проговорил он, то и дело озираясь.

Чувствовалось, он не любит эту комнату, где его встречали издевательским прозвищем.

— Моё фамилие Воробьев. Я мастер. Вот.

— Не «моё», а «моя». Столько лет живешь в Ленинграде и не можешь научиться правильно разговаривать! — задиристо проговорил Рябчиков.

— Не твое дело. Собрались тут рвачи всякие! Наряды только закрывать любите. Прохиндеи!

«Прохиндеи» дружно взвыли. Воробьев юркнул в дверь и поманил Филиппа. Филипп вышел.

— Не дай бог иметь такую бригаду на своем участке. И как с ними их мастер справляется?! — частил Воробьев, искоса поглядывая на Филиппа. — Так вот. Мы в этих ПОА все исправили. Отсекатель и вибратор. В общем, все.

Филипп с трудом узнал цех, покинутый несколько минут назад. Нет, это уже была не тихая заводь аквариума, наполненного сиреневой водой.

Скрип, стук, смех, звон, вспышки… Множество рук, мелькающих в воздухе; множество рук, снующих по верстакам; множество рук, держащих детали: хромированные, анодированные, дюралевые, латунные, из оргстекла…

Люди за верстаками похожи на бойцов в траншеях. Ряд за рядом, ряд за рядом. Одни одновременно встают. Другие одновременно садятся. Третьи нагибаются, выпрямляются; прохаживаются между верстаками.

Мешанина звуков, пятна света, запахи металлов, краски, кремния, табака. И над всем этим — песенка Буратино из детской радиопередачи…

Филипп двинулся за Воробьевым по узкому коридорчику между верстаками. Они пересекли цех.

У стены сидел худощавый парень. Перед ним на верстаке стоял прибор, окрашенный в серый молотковый цвет, с желто-красной табличкой: «Внимание! Радиоактивность!» Сквозь квадратное отверстие на верхней крышке прибора виднелась часть бункера, наполненного зеленоватой породой. Порода слегка подрагивала и уменьшалась в объеме — она просыпалась вовнутрь прибора.

— Вот он, мучитель, — проговорил Воробьев, присаживаясь на стул. — Принимай! Комплектация в порядке.

«Чертов Миллиметр, — подумал Филипп, — и главное, глаз не спускает. Как же его принимать? На вкус, что ли, попробовать?»

«Это очень хорошо. Даже очень хорошо-о-о!» — писклявил Буратино.

«Еще минута молчания, — Миллиметр поймет, что я олух в этих вопросах, и, конечно, воспользуется такой ситуацией», — думал Филипп.

— Слушайте, — заговорил худощавый парень. — Простите, я не знаю вашего имени.

— Филипп.

— А меня — Коля. Прибор этот новый. Только внедряется. Я могу дать вам чертежи. Посмотрите, тогда и принимайте.

Коля улыбнулся. Филипп тоже улыбнулся. Улыбнулся и Воробьев. Дальше водить друг друга за нос не было смысла.

«У Миллиметра симпатичная улыбка», — подумал Филипп, взяв в руки альбом с чертежами.

— Хотите, я расскажу вам принцип работы? — проговорил Коля. — Тогда легче будет разбираться в чертежах.

— Идет! — ответил Филипп и сел перед прибором.

— ПОА — это значит полевой обогатитель алмазов… Прибор лабораторный. В бункер засыпается раздробленная порода — кимберлит, содержащая алмазы. Задача прибора — отделить от кимберлита крупинки алмаза. Для этого порода подвергается облучению. А под действием радиации алмазы начинают светиться. И только алмазы — такая уж у них привычка… А дальше сплошная механика. Светящиеся алмазы воздействуют на фотоэлементы, срабатывает отсекатель — и алмаз попадает в копилку. Ясно?

— Ну, как в метро, когда опускаешь пятак, — пояснил Миллиметр.

Филипп кивнул.

— Значит, сейчас в приборе находится источник радиации?