Гроссмейстерский балл

— Слушай, ты, порядочный человек… Однажды я тебя познакомил с девушкой. Мне нравилась эта девушка. Ты это знал. Потом я пришел с ней к тебе домой. Я пришел. Но вскоре я ушел. Девушка осталась у тебя. Моя девушка. С ней я встречался. Ты это знал. И вместо того чтобы дать понять, что она персона «нон грата», ты, ее пригласил пить кофе. Все как в порядочном доме. Я должен был сказать тебе: подлец! Но я молчал. Мы друзья. Я ждал. Ты с ней виделся каждый день. Я с тобой также виделся каждый день. Мы с тобой говорили о чем угодно, о ней — нет! Ее не существовало! «В семье повешенного не говорят о веревке», и эта сентенция тебя устраивала. За ней ты скрывал свою трусость. Я во второй раз имел право сказать: подлец… Я опять молчал. Ты считал, что Левка — чудак, что Левка — так себе, что Левка обойдется. Ты пользовался нашей дружбой как трус. Но ты заговорил. Когда я чем-то тебе не угодил.

— Я люблю ее.

— Ты считаешь, что это панацея от элементарной порядочности?! Черт с тобой, люби! Но ты не имеешь права плевать мне в душу своим высокомерным чванством.

Левка торопливо пересек мостовую. Филипп смотрел ему вслед. Ведь он прав! Он тоже любит Нину! Конечно, он тоже… Им надо все выяснить. Пусть поздно… Филипп догнал Левку у самой остановки.

— Извини меня… Я наломал дров. Ты должен меня понять.

— Отстань.

— Ладно, не лезь в бутылку. Пройдем одну остановку…

У Левки были грустные глаза. Черные и очень грустные. Он вошел в троллейбус.

Филипп остался один.

2

Рябчиков искал наряды. Он просмотрел все ящики верстака. Пусто. Надо спросить у бригады. Заговорить с ребятами Рябчиков не решался: бригада не знала об этих нарядах, и не надо ей знать. Но другого выхода нет. Сто пятьдесят рублей на улице не валяются… «Понятия не имеем. По чужим верстакам не лазаем». Даже не поинтересовались, что за наряды.

К Рябчикову подошел настройщик Шульгин, лысый мужчина по прозвищу Дамский закройщик. У Шульгина пятеро детей, и все девочки.

— Кончай волынку, Рябчик. Не зарывайся.

— А что?!

— А то… Рекламация пришла из Игарки. Начальник цеха приказал ремонтировать за счет бригады.

— А я при чем?

— А при том. Станция твоя… Днем ты пресс-форму для инвалидов организовываешь, а ночью станцией занимаешься. А какая работа ночью?

— Известное дело! Брак производства — сплошные девочки, — попытался отшутиться Рябчиков.

Никто не засмеялся. Бригада молчала.

— Поменьше остри, — сказал Шульгин. — Начхать нам на твои дела, но с какой стати мы должны расплачиваться за твои грехи?!

— Почему начхать?! — возмутился Степа-носорог. (У него на носу вскочил прыщ и затвердел. Оперировать Степа боялся.) — Днем он срывает с инвалидов халтуру, вечерами гонит брак на наш счет. Еще и сверхурочные получает. Пристроился!

Надо сглаживать углы. Завидуют! Лучше всего уйти и переждать, пока не утихнут страсти. Испытанный способ… Но куда все же делись наряды?

— Так что не зарывайся, Рябчик. Учти! Плохо будет, — произнес Шульгин, возвращаясь к своему месту. — А в верстак, кроме твоего «компаньона», никто не лазил.

…«Компаньона» Рябчиков застал на площадке перед конструкторским отделом. Маркелов затачивал карандаши. Рябчикову показалось, что Маркелов растерялся. Главное в профессии маклера — нахальство!

— Гони наряды!

— Какие наряды?

— Я заточу карандаши, а ты сбегай. Я подожду.

— Они у Терновского.

Рябчиков присвистнул и удивленно уставился на Маркелова. Его полные губы раздвинулись, брови чуть приподнялись. Лицо выражало растерянность и злость.

— Ты что, шутишь с этим?!

— Понимаешь, я хотел…

— Меня твоя политика не интересует, — прервал Рябчиков. Он догадался, в чем дело. — Чтобы через час были наряды. Сегодня срок сдачи… Или мне придется рассказать о том, чем ты занимался последние дни. Почему завалили ПОА.

— Шантаж?

— Предупреждение. — Рябчиков смотрел в сторону открытых дверей отдела. Он видел кульманы и скользящие противовесы. — Ты заварил баланду…

— Тебе надо со мной поссориться, чтобы не платить оставшиеся деньги за пресс-форму?!

— Хотя бы и так, — усмехнулся Рябчиков. — Ты догадлив! Но клянусь, лучше бы я тебе их заплатил, чем… Ладно, на худой конец и это неплохо. Я человек не щепетильный.

— Это верно. В основном ты подлый!

Рябчиков перевел взгляд со скользящих противовесов на Маркелова. Он не на шутку разозлился. Какое нахальство! И кто говорит?!

— Хлопец! Я честный предприниматель. Я дал тебе работу, и ты неплохо заработал бы. Бы! Понятно? Но я не вор и не лазаю по чужим ящикам в поисках улик против бывшего товарища. О какой подлости идет речь?! В моих жилах течет благородная кровь. Мой дедушка был коммерческим директором аптечных складов Корша в Петербурге. Так вот: или, или. Или ты вернешь мне краденые наряды, или я шепну о тебе пару слов. И без всякого сожаления. Притом я вынужден это сделать. Теперь! Сам виноват…

3

Стас кормил рыб. Зотов проверял датчик на вибростенде. Кудинов склонится над какой-то схемой и втихаря клеил марки на профсоюзный билет. Это можно было делать открыто. Надо знать Кудинова. Никто его не может ни в чем упрекнуть. Исполнительный работник. Ничего постороннего, боже упаси…