Гроссмейстеры Зазеркалья

«В 2009 году великая держава не показывает свою силу, господствуя над другими странами, или демонизируя их, — продолжал Обама. Времена, когда империи могли обращаться с суверенными государствами как с шахматными фигурами, прошли». Американская печать считает, что Обама здесь намекал на курс России в отношении с Грузией. Но все увидели в его словах скорее резкое противоречие с реальной политикой самих Соединенных Штатов. Обама словно делает вид, что США не обошлись с Ираком как с шахматной фигурой, не ведут войну в Афганистане и не тратят по полтриллиона долларов на военные цели. Не случайно британская «Таймс» написала: «Некоторые высказывания Обамы, казалось, прямо противоречили американской политике».

Не совсем понятно, на что рассчитывал Обама, говоря банальные истины, которым, однако, никак не отвечает нынешняя политика США. Есть два возможных ответа: либо он намерен радикально менять эту линию, либо под прикрытием красивых слов она в своих основных чертах останется в целом прежней. И что-то подсказывает, что второе, увы, намного более вероятно.

Вашингтон, Москва и перезагрузка

Что же конкретно стоит за той «перезагрузкой» отношений, о которой в последнее время столь часто говорят в США и России и которой был посвящен визит Обамы в Москву? Ясного ответа на этот вопрос до сих пор нет. До сих пор термин «перезагрузка» больше выражал некое настроение, так сказать, политическое пожелание, чем реальные изменения в политике.

Да, и в Кремле, и в Белом доме сформировалось ощущение, что нужно что-то менять. Есть ощущение у администрации Соединенных Штатов, что подлинные американские приоритеты, такие, как ядерная программа Ирана, требуют пересмотра характера отношений с Россией, и что Иран намного важней для США, чем превращение Грузии или Южной Осетии в главную проблему между Вашингтоном и Москвой. Конечно, администрация Обамы не признает ни Абхазию, ни Южную Осетию, но она явно не хочет ограничивать свою свободу рук в отношениях с Россией из-за отдаленной региональной проблемы. Это во-первых. Во-вторых, в Москве тоже есть усталость от постоянного перетягивания риторического — и не только риторического — каната с Соединенными Штатами.

Кроме того, политика «холодного мира» мало что дала Америке. Напротив, ее влияние на линию Москвы при Буше заметно сократилось. Но означает ли это, что администрация Обамы готова к серьезному обновлению политики на российском направлении? Это большой вопрос. Одна точка зрения состоит в том, что будет «more of the same» — «больше того же самого», но в другой риторической упаковке, с другим президентом, который, как видно невооруженным глазом, отличается от Джорджа Буша. Есть и вторая точка зрения. Она исходит из того, что в Америке действительно происходит глубокое переосмысление роли США в современном мире. И в рамках этого переосмысления Россия — одно из важнейших направлений, по которому Соединенные Штаты будут менять свое мышление и свой подход.

Столкновение этих двух позиций напоминает известный спор о том, насколько наполнен или пуст стакан. Стакан наполовину полон или наполовину пуст? Одни говорят, что наполовину полон, другие — что наполовину пуст. Точно так же — в зависимости от угла зрения — можно подходить к «перезагрузке» и к итогам переговоров Обамы в Москве. Моя точка зрения состоит в том, что стакан только ждет, чтобы его начали наполнять. Однако при любом подходе нельзя забывать о нескольких проблемах.

Проблема первая — Россия и США не могут начать абсолютно с чистого листа. Идея «нового начала», которую выразил Дмитрий Медведев в марте в газете «Вашингтон пост», и которую так или иначе выражает Барак Обама, очень привлекательна. Более того: она перспективна, если за ней будет стоять воля правящих элит. Но начать с совсем чистого листа будет весьма трудно. В Америке не смогут забыть о Грузии и Украине — Байден уже подтвердил это в ходе визитов в Киев и Тбилиси. В США тема расширения НАТО на восток отнюдь не закрыта. Более того, она остается официальной политикой Вашингтона. Вряд ли и в США, и в России смогут забыть о планах размещения системы ПРО в Польше и Чехии. Словом, есть политическое наследие, с которым придется разбираться. Его нельзя выводить за скобки наших «новых» отношений.