Грот афалины (илл. В. Барибы)

— Спасибо… — Янг выскользнул из его рук, стал пробираться к Вишну, к тем монахам, что скользили на мокром, проталкиваясь к выходу, неся кого-то на руках. Янг опустился на землю, попробовал проползти под ногами, но оттаптывали руки, и пришлось выпрямиться, встать… Вон уже те монахи у самого выхода — другого бокового входа. Осатанело лез туда, хотел увидеть — кого они несут?! Такое знакомое до каждой царапинки, кровоподтека тело, такие знакомые разодранные язвы…

— Папа!!! — вырвался у мальчика крик нечеловеческой боли.

У отца безжизненно болтались руки, качалась откинутая назад голова. Глаза были прищурены и словно из мутного стекла. Не откликнулся отец, ни одним словом не отозвались монахи. Вот уже двор, тут немного свободней. Янг забегал то с одной, то с другой стороны отца, подхватывал его руки: «Обдерет о камни… Ему же больно!..» И чувствовал, что руки холодные.

Отца отнесли в сарай, сбитый из свежих досок. Там уже лежало несколько длинных и коротких тел, прикрытых простынями. Отца положили рядом с ними.

— Иди, мальчик, отсюда… Ты его сын? Все равно уходи. На вот, понюхай — и иди… — Женщина в белой косынке с красным крестом на ней вынула из брезентовой сумки бутылочку, открыла ее и сунула Янгу под нос пробку.

У него перехватило дыхание, из глаз покатились слезы…

— Вот… Поплачь — и уходи. У твоего отца хорошая смерть. Ты гордись им — он не пожалел жизни для Вишну. Его сожгут на самом главном жертвеннике — как знатного человека. Ты гордись им… Ну — иди! — поспешно подталкивала она мальчика к выходу. У нее сегодня хватало работы.

Не видя из-за слез света, Янг брел вниз к ручью вместе с другими паломниками. А поток тех, кто поднимался к храму, все еще не редел.

Никто из биргусовцев его не искал. Кому он был нужен?

В двух шагах сзади хромала за ним, мотая длинным языком, бездомная рыжая собака.

3

В центре столицы репродукторы напряженно хрипели:

Свийттаун[4]

— любимый город,Свийттаун — услада взора,
Жемчужина у моря,
Прекрасный наш Свийтта-а-аун!
О нем, о милом, песни,
На свете нет чудесней
Тебя, родной Свийтта-а-аун!

Янгу казалось, что репродукторы-висюльки на столбах, похожие на гигантские, сплющенные, с решеточкой снизу, неведомые и несъедобные плоды, дрожат и качаются, что они вот-вот полопаются от напряжения и жары и упадут на землю звонкими осколками. Слушать эту бесконечную железную песню было невыносимо, голова звенела и от недосыпания, и от жары, и от того, что пережил тут, в столице. Янг уже несколько дней слонялся по городу, не понимая, куда идет-бредет, кого или что ищет. Хотел сначала вернуться на Горный, где были люди из их общины, потом понял, что возвращаться не к кому. Есть, правда, несколько человек друзей — Амара, Натача, Тун. Но на месте ли они сейчас? А если сегодня на месте, то где окажутся завтра? И разве заменят они отца, мать, у них своих забот — не отбиться. Жаль, конечно, друзей: может, больше никогда не придется встретиться. Но ведь ему надо думать, как перебраться на Рай, а не на Горный. На Рае брат Радж, возле него и найдет приют.

Океанские теплоходы не ходят на Рай, там и порта нет такого, чтоб принять их, они разгружаются тут, в Свийттауне. Пассажиров сразу направляют в длинный одноэтажный дом с короткой надписью — «Таможня», после этого тем, кто приехал, можно свободно бродить по городу, селиться в отелях. Некоторые из них в город не хотят идти, хотят поехать сразу на Рай. И представители туристического бюро листом стелются — всем надо угодить, всех удовлетворить. Морскими трамваями или катерами на подводных крыльях гостей отправляют на Рай. Янг узнал об этом от ребятишек-лоточников, они толклись возле теплохода, как комары, а более пробивные забирались даже на теплоход. Один китаец-торговец с лотком на животе несколько раз попадался на глаза.

На борту теплохода косо висят два длинных трапа, по их ступенькам идут и идут десятки и сотни ног. Потоку пассажиров и носильщиков, похоже, не будет конца.

Проклятый звон в голове… Кажется, что откуда-то с неба кто-то звонко окликнул, словно в какую-то железяку жахнул: «Я-я-ян-нг!» Он забегал глазами туда-сюда. Перебрал взглядом один косой частокол людей на трапе, другой… Смуглый мальчик машет ему сверху правого трапа — кто же это? А тот нетерпеливо шмыгает под руками пассажиров, спотыкается, задевая за их чемоданы, баулы, сумки, чуть не сваливается с трапа, катится вниз. Абдулла?! На трапе ругань, кое-кто из носильщиков пытается стукнуть верткого непоседу по затылку, но Абдулла только раскатисто хохочет, увертывается и сыплет вниз.

— Я-янг?! — снова кричит он радостно.

Янг двинулся ему навстречу, на душе сразу стало легче. Вот кого бы он сейчас хотел видеть — Абдуллу.

Бросился в его объятия.

— Ты что тут делаешь?

— А ты? Уже уезжаешь отсюда?

— Некуда… И… не к кому… — Янг сразу помрачнел и изо всей силы стиснул зубы, чтоб не заплакать.