Грот Дайомы

С этой мыслью Семитха подполз к брату и перекусил ему горло. Напился он крови и ощутил, что силы прибыло; съел мяса и увидел, что раны его зарубцевались. Тогда поднял он лук, выполз из хижины и тут же столкнулся нос к носу с огромной дикой свиньей. Пристрелил ее Семитха, и начал кормить своих женщин мясом, и кормил до тех пор, пока не встали они на ноги и не обрели прежнюю резвость. Тем временем звери приходили прямо к хижине Семитхи, и он стрелял на выбор кабанов и оленей, медведей и лосей – а это значило, что взор богов покоится на нем, коль он, безногий, может промыслить добычу для себя и двадцати женщин. Вернулась к Семитхе телесная мощь, и понял он, в чем заключается его предназначение…

– В чем? – тихонько спросила Зийна, не спуская с рассказчика потемневших глаз.

– Конечно, породить новое племя, – пояснил Тампоата. – То был священный долг Семитхи, выполненный им с честью, клянусь Гуллом!

– Кром! Как же он, безногий, справлялся с двадцатью женщинами? – поразился Конан. Он слушал рассказ Тампоаты не без интереса, размышляя о том, что и пикты вроде бы являются людьми: хоть они носят волчьи шкуры и поклоняются какому-то ничтожному Гуллу, но так же любят забавные истории, как жители цивилизованных стран. Это было почти открытием.

– Что с того, что безногий! – молвил Тампоата, усмехаясь. – Детей делают не ногами… Ходить он не мог, но в остальном, как говорится в преданиях, был мужем хоть куда! Все мы, нынешние пикты, его потомки. Только южные произошли от десяти жен Кулрикса, а северные – от женщин Семитхи.

– Что же сталось с Кулриксом, братом его? – вновь задала вопрос Зийна.

– Останки, что не доел Семитха, женщины подвесили в дубовой роще, пожертвовав богам. С тех пор и родился обычай привязывать к ветвям дуба тех, кто погиб достойной смертью. Раньше боги Леса, Неба и Луны принимали в жертву только пиктов, но со временем нрав их сделался мягче, и теперь они не брезгуют людьми других племен.

– Не знаю, можно ли назвать достойной смерть этого Кулрикса, которому брат перегрыз горло, – заявил Конан. – По мне, так все это детские сказки и одно вранье. К примеру, ты говорил, что Семитха охотился с луком, но ваши пикты не знали такого оружия, пока не перебрались на туранский материк. У них были пращи, да копья, да каменные топоры, вот и все! Клянусь Кромом, про это мне доподлинно известно!

– От кого же? – вскинулся Тампоата.

– От того, кто видел твоих предков тысячи лет назад и потрошил их, словно куропаток!

– Ха! И ты называешь мои истории враньем? А сам… сам-то… – Тампоата хлопнул ладонями по земле, подняв тучу пепла, и зашелся хохотом. – Кто мог видеть моих предков тысячи лет назад и дожить до наших времен? Кто мог поведать об увиденном глупому киммерийцу? Хотелось бы мне познакомиться с этим человеком!

– С чего ты взял, что он – человек? Он был духом, и остался духом… Рана Риорда, Небесная Секира – слышал о такой? Священный топор атлантов, который сшиб больше пиктских голов, чем встретилось тебе за всю жизнь!

Внезапно лицо Тампоаты стало серьезным; брови мрачно сдвинулись, а в серых глазах промелькнули тревожные огоньки.

– Да, я слышал об этом колдовском оружии от наших стариков, – пробормотал он. – Но ведь оно исчезло… пропало так давно, что мудрые друиды потеряли его кровавый след… Или?.. – Он вскинул опасливый взгляд на Конана.

– Или! Пропавшее всегда можно разыскать, или оно разыщет тебя само, – с усмешкой произнес киммериец. – Я был знаком с Рана Риордой, духом Секиры, и выслушал много историй о давних временах, когда у Призрака не мутилось в голове. Но в остальное время… – Лицо Конана перекосила гримаса отвращения.

– А что в остальное время? – спросила Зийна, трепеща от ужаса и любопытства.

– В остальное время он требовал крови. Крр-роовь, крр-роовь! – проскрежетал Конан, явно передразнивая кого-то, и добавил: – Особенно он домогался крови пиктов и стигийцев. Стигийцы держали его в заточении, а пиктов он всегда ненавидел. Теперь же Рана Риорда… – тут киммерийцу показалось, что Тампоата будто помертвел лицом, и он, расхохотавшись, похлопал пикта по плечу: – Не падай духом, лесная крыса! Теперь призрак, вместе с Секирой, покоится столь далеко, что до ваших смрадных джунглей и гнилых пустошей ему вовек не добраться! Он на краю земного диска, на южном материке My, ржавеет там в густых туманах!

Тампоата с облегчением перевел дух; видно, пиктские сказки о Небесной Секире атлантов были не страшнее преданий о прародителе Семитхе и его незадачливом брате Кулриксе. Пытливо уставившись на Конана, юноша спросил:

– А откуда тебе известно, что Секира на южном материке? Кто сказал об этом? И достоин ли тот человек веры?

– Достоин. Ибо я сам отнес Рана Риорду в те далекие земли и своими руками положил на древний алтарь из белого камня на высокой скале.

– Давно ли это было? – с недоверием прищурился пикт.

– Недавно.

– И ты успел вернуться с края света, поплавать в Западном океане и постранствовать в наших лесах? Каким же образом, а?