Гротенберг. Песнь старого города

— Входи. — Как раз я откинул одеяло, стряхнув с него частицы пыли, и накрыл постель. Шустро заправил всё, как следует, когда дверь, наконец, открылась. Она всегда выдерживала некоторую паузу, прежде чем войти.

Девочка тут же, оценив обстановку, махнула в сторону выхода, и я последовал за ней. Она не любила тратить слова на пустяки. С кухни уже чувствовался запах каши, и малинового варенья. Сама малина для этого города была редкостью, но отец иной раз старался нас побаловать чем-то привезённым из своих путешествий. Например, диковинными фруктами с юга, или чем-то полезным: технологиями из продвинутых городов, что там считались уже нормой. Например, у нас всё ещё пистоли были оружием редким, для дворян, и, вероятно, элитной стражи, тогда как остальные всё ещё были вынуждены пользоваться арбалетами. В магических странах были в ходу зачарованные предметы, однако что там, а уж тем более, здесь, они были слишком дороги. Вот обереги были в ходу и здесь, и там. Даже материалы и символика была схожей.

В беззаботном детстве каждое возвращение отца было сродни маленькому празднику. Только вот, когда ты с возрастом понимаешь опасности моря, то начинаешь с опаской ходить к портовым рабочим, чтоб понять: всё ли будет хорошо с ним? Обойдётся ли на этот раз, смилуется ли море, не разверзнется ли пучина?

В душе кольнуло.

Вспомнилась недавняя ссора с отцом, по поводу моей работы. Я умылся холодной водой, всполоснув до кучи ещё и голову. Ссоры, как обычно последние несколько месяцев, касались исключительно моего места работы. Подрабатывал я вышибалой в пабе. Массы телесной на это у меня особой не было, зато ловкости — хоть отбавляй, да и пьянчужки особого сопротивления не оказывали. Они пытались, но их движения редко когда были расчётливыми, и поэтому многих легко было подловить на простой подножке! Тогда они кубарем падали вниз, а пока нелепо пытались встать, я успевал их вышвырнуть за порог.

Плохо то, что это была фикция. Да, я подрабатывал там. Только вот основная деятельность была намного... преступнее. Наёмничья работа в криминальном мире ценилась не меньше, чем хорошие бойцы в банде, или ловкие воришки. Благо убийствами промышляли мы мало. Диор в целом цеплялся за мораль, и потому без доказательств, что человек действительно — вот что б клятвой пред всеми божествами! — заслуживал смерти, за такие дела не брался. Если уж говорить честно, такие спорные делишки мог прихватить кто-то из нас, и я с Сиолой частенько выполняли такие, «черные» заказы.

Дело то было лишь в том, что об этой работе почти никто не знал. Отец тоже не знал, но догадывался. Конечно, пока он уходит в море, моему промыслу ничего не грозило. Через пару дней он отбывает снова, а Диор обещал сегодня, что мы обсудим новенькую работу. Новенькую, но, что главное, очень дорого стоящую работу. Отчасти меня такие заказы пугали. То ли клиент слишком спешил, то ли это было тем ещё дерьмом, а не заказом, но, что ещё хуже, это могут быть те деньги, которые никто платить не собирается.

Нет, кидать тебя тоже в принципе не посмеют (хотя и такие прецеденты были, правда, заканчивались они плохо для заказчика). А вот убить после исполнения — вполне. Это вот кажется очень даже вероятным. Во-первых, с такими заказами мы сталкивались не раз. Во-вторых, предварительной информации во всех таких случаях было минимум, прямо как сейчас. И это сильно тревожило.

— Сэми, — Элиза забралась ко мне на коленки. Рост, несмотря на возраст, у неё был ещё маленький, и вытягиваться, как будто бы она не собиралась. Поэтому свободно умещалась у меня на коленях, как на скамье, и наслаждалась моей компанией, — а нам госпожа Тонна вчера рассказывала о божествах-покровителях. Интересно, а почему их именно столько, а не, скажем, больше, или меньше... это же странно, да?

— Почему же? — Удивился я. Ох, уж эти детские вопросики!

— Потому что они будто бы не охватывают всего, из чего состоит жизнь. — После она нахмурилась, словно о чём-то дискутируя сама с собой, и решительно сползла с моих колен, умчавшись в комнату. Я отпил чай, и смиренно её ждал. Она примчалась с тетрадкой, и вложенной в неё картой. Её я знал. В неё она записывала всё, что её интересовало в занятиях. Конечно, по сути своей никто не навязывал оккультные знания ученикам. Однако все прекрасно понимали, что Гротенберг связан с мистикой и ритуалами настолько же тесно, как столица Эйригаллы с магией.

Не то чтобы я не верил в магию. Просто я не верил в религиозную муть, подвигаемую нашим духовенством. Возможно, это было подростковое бунтарство, или просто желание идти наперекор всему, что в тебя усиленно пытаются впихивать, но я чувствовал себя не в своей тарелке.

Элиза подёргала меня за рукав.