Гротенберг. Песнь старого города

Они лишь заскочили в квартиру Асари за экипировкой, где наспех затолкали в себя немного вяленой рыбы, хранившейся в шкафу, от того как не знали, насколько долгим будет их поход. Умирать от голода и жажды — участь многим хуже, чем от раны. В остальном лишь вправили, как смогли, плату доспеха, но стало очевидно — защита из него теперь плохая; перевязали первые раны, и уложили с собой бинты. Асари выпил ещё какие-то зелья, назначений которых Сегель не знал, но знакомый запах уловил. Зато юноша сразу посвежел, оживился.

Информатор уж вряд ли теперь даст ему ещё и людей. Пробегая по горящим улицам, они видели, что банды в порыве, объединились в одну силу, ради единой цели – выжить. Бывшие противники прикрывали друг другу спину, держа оборону на винокурнях и фабриках, делая ровным счетом все, чтобы не присоединиться к монстрам, уничтожая все, что хоть как-то отличалось от человека. Им не до того, чтобы умирать, даже пусть и за деньги. Пробегая мимо, один из них, кажется, Рэнди, окликнул их «не поможете нам? Вы, ребята, способные! Вместе – выживем!», но у них были свои дела, своя цель, поэтому они помчались дальше.

Сейчас Асари нависал над картами, живо очерчивая районы углем, охваченные самыми жаркими боями. В любом случае, дорога к порту отсюда была самой короткой, а значит, драться много не придется. Вот карты замка все изучили уже детальнее. Сиола даже присвистнула, замечая их дотошность. Однако карты были и впрямь точны, подробны — старый картограф, создававший их, маркировал датой около пяти лет назад. Каким образом их получилось достать — оставалось только гадать. Асари только молчал, поджав губы — знал он эти карты, и как они себе их получили. К картам прилагалось и ещё кое-что. Все отчеты о «слежке за Замком», говорили одно: гробовая тишина без малейшего движения. Из особенного — туман. Тяжелый, и почти непроницаемый. Через стены не удалось пройти, а мост до церемонии и вовсе не опускался уже четыре года. Оставалось надеяться, что этот путь будет легким, а затишье отнюдь не возникло перед бурей. Ведь, если там тихо, быть может, там даже нет и монстров. Это было бы хорошо... пожалуй, даже слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.

Никто в это не верил, само собой.

Поэтому сейчас, стоя в порту, у входа в сарай с подземным лазом, Сегель наблюдал за этим надгробием, возвышающимся на утёсе. Неприступный из-за отвесных скал и высоких крепостных стен, такой знакомый, и такой чужой одновременно. Знакомство это было тяжелым, неприятным. Таких знакомств никто бы не пожелал на самом деле. Через объятия пыточных устройств, и руки, оставшиеся по локоть в крови. Вернее... — он обнял рукой протез — потерю руки, жертвы, которые были принесены ради того, чтобы сбежать из Гранвиля. Остаться в живых, чтобы годами быть гонимым кошмарами. Холод прошелся по спине воспоминаниями. Он сжал руку в кулак. В этот раз все будет иначе. В этот раз он не сбежит. Ни при каких условиях. Он должен довести дело до конца. В этот раз у него нет права на страх.

Рука его дрогнула, а потом и он сам, будто его окатили ледяной водой. Вакант слышал его мысли.

— Ну, наконец-то! — Голос Асари вытащил его из размышлений. Юноша протяжно выдохнул, утирая пот со лба. — Это ж какой кретин придумал, что надо взять, и запереть на три разные печатки люк, а? Руки бы пообрубал, честное слово. — А потом сложил руки на груди, и, насупившись, выдохнул. — Да вот только мертвы они уже, наверное. Сиола — ты первая, раз говорила, что тебе так знаком этот ход. Я следом. Сегель, — он задержал взгляд на наемнике, хмыкнул, — и так понятно — замыкающим будешь.

Девушка поднялась с ящика, и с опаской поставила ногу на лестницу. Много лет назад, отметил про себя Сегель, Сиола также была осторожна. Впрочем, сейчас сходня, и правда, покрылась ржавчиной, и скрипела, прогибаясь под тяжестью повзрослевшей девушки в доспехах. К счастью, обломилось лишь несколько ступеней, и то, лишь на той высоте, где падать было не столь опасно, больше неприятно. Сам спуск был продолжительным. Темнота и узость лаза давила в разной степени на все трио. Отдаленно слышалась капель, в причудливой игре сознания звучанием напоминающая чьи-то осторожные шаги.

Спускаясь, Сегель слышал, как стучат по металлическим перекладинам ботинки его спутников, как отдаляются остальные звуки — улица словно затихала наверху, шум моря и прибоя, поскрипывание цепей уходило в «никуда». Только звуки шагов не позволяли слуху обостренно искать в тишине что-то ещё, раскручивать волчок тревоги.