Гротеск

У старичка, навещавшего деда, было доброе, приветливое лицо и редкие седые волосы, аккуратно зачесанные назад. Он являлся безупречно одетым — в рубашке пепельно-серого цвета и коричневом пиджаке. Лишь броская черная оправа его очков казалась не совсем к месту. Старичок все время извинялся за то, что нарушает правила вежливости, приходя с пустыми руками, однако так ни разу и не принес никакого подарка. Дед встречал его, сидя в почтительной позе, с прямой спиной. По неизвестной мне причине в такие минуты он не хотел, чтобы я была рядом. Других гостей дед принимал иначе: от меня требовалось все время находиться под рукой, пока он вещал без умолку, гордясь тем, что его внучка — полукровка да еще поступила в элитную женскую школу. У деда было множество знакомых: страховая агентша, дедок, который служил охранником, управдом, любители бонсая и другие. Они постоянно заглядывали к нам. И лишь когда возникал этот старичок, дед как будто стеснялся меня. Что-то здесь было не так.

В тот день, ожидая гостя, дед тоже поднял суету и нервно поинтересовался, много ли мне задали в школе. Я приготовила чай и сделала вид, что ухожу в свою комнату, а сама стала подслушивать сквозь раздвижную перегородку. Старичок с ходу приступил к расспросам:

— Ну, как дела? Какие новости?

— Да потихоньку вроде. Вы не беспокойтесь. Извините, что вам приходится все время наведываться в мою каморку. Вот внучка ко мне переехала, живем теперь вдвоем, дружно да скромно. Конечно, иногда и у нас размолвки случаются — все-таки я старик, она студентка. Но вообще-то у нас все хорошо.

— Внучка, говорите? Что-то она не похожа на вас. Я уж было подумал… Хотел спросить… Может, это ваша молодая подружка… — И старичок развеселился: — Эхе-хе-хе!

Дед захехекал вместе с ним.

Вот в кого у меня такой смех! Выходит, в деда! Когда тот говорил, голос у него был резкий и звонкий, но когда дед смеялся, становился низким, даже грубоватым. Дед сразу заговорил тише:

— Нет, это внучка. От моей дочери. А отец у нее — иностранец.

— Ого! Американец?

— Нет, европеец. Она по-немецки и по-французски свободно… А учиться в Японии захотела. Решила здесь остаться. С семьей не поехала. Говорит: раз я японка — значит, учиться буду по-японски и жить здесь буду. Зять работает в швейцарском МИДе. После посла — вторая фигура. Замечательный человек, вот только японским совсем не владеет. Но говорит, что понимает глазами. Телепат. Правда. Он читает мои мысли. На днях прислал мне из Швейцарии двое часов. Одни… ну как их… Ага! «Аудемарс Пигует». Другие — самые что ни на есть фирменные. «Патек Пхилиппе». Вот это часы так часы. С вдохновением сделаны. Вы слышали о происхождении иероглифов, которыми пишется это слово — вдох-но-ве-ни-е?

Давясь смехом, я слушала дедово вранье. Старичок подавленно вздохнул:

— Нет. Не доводилось.

— Назовем это соединением благородства и силы. Вот такой смысл.

— Замечательное слово. А какая семья у вашей внучки? Где они сейчас?

— Зятя отозвало на родину швейцарское правительство, и они уехали.

— Вот это да!

— Ну что вы! Ничего особенного. В Швейцарии самая престижная работа — в ООН или в банке.

— Ну что ж, вы меня успокоили. На время, по крайней мере. Слышал, вы теперь взялись помогать соседям. Я не возражаю. Надеюсь, вы больше не будете никого обманывать. Вам ведь и о внучке надо думать.

— Конечно не буду. Ни за что на свете не повторю такой ошибки. Смотрите! Видите ли вы в этом доме хоть один бонсай? Я больше никогда не прикоснусь к бонсаю.

Дед говорил смущенно, растерянно. Услышав его диалог с гостем, я поняла, что в прошлом дед проворачивал какие-то махинации с бонсаем. А старичок — наверняка инспектор, раз в месяц навещает деда, убедиться, что он исправился. Сейчас, оглядываясь в прошлое, я понимаю, что деда, наверное, досрочно освободили под честное слово, и присутствие в его доме такой прилежной девицы-ученицы, как я, должно было внушать инспектору больше доверия. Мне хотелось остаться в Японии, чтобы держаться подальше от своей семейки, деду хотелось обмануть инспектора. Так что у нас был взаимный интерес, мы стали сообщниками. Кроме того, с дедом всегда можно было позлословить о Юрико. Это действительно было счастливое время.

Спустя несколько дней после того воскресенья я случайно встретила этого инспектора. Была «золотая неделя»;[4] я возвращалась на велосипеде из супермаркета. Возле старой крестьянской усадьбы был припаркован автобус, в который садились туристы. Их провожал, махая рукой, тот самый старичок, что навещал деда. Туристы — бабушки и дедушки преклонных лет — держали в руке маленькие горшки с бонсаем. Вид у них был очень довольный. Я увидела дощечку с надписью: «Бонсай. Сад долголетия». Понятно: здесь выращивают бонсай на продажу. Автобус тронулся, и старичок заметил меня.

— Как хорошо, что мы встретились! Я хотел задать несколько вопросов. Это недолго.