Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова

Вместе с тем Бакланов усиленно поддерживал слухи о собственной жестокости, слухи самые нелепые, вплоть до того, что он пожирает детей.

Во время управления Баклановым августовской губернией 7 человек было казнено. 12 октября 1863 года Бакланов предоставил Муравьеву список подлежащих аресту и отправке в Вильно и на поселение жителей, сочувствующих повстанцам.

Впрочем, и помимо Бакланова поляков хватали, сажали и высылали. Многие ветви и ответвления власти действуют, не ставя друг друга в известность.

Более того, написали донос на самого Бакланова. В. С. Сидоров обнаружил запись одного донского краеведа о том, как «в Литве на Якова Петровича поступил донос в политической неблагонадежности. Стукач извещал, что Бакланов распространяет в обществе фотографические снимки с портрета Пугачева, которым (Пугачевым) восхищается. Начальство потребовало формальных объяснений. Видимо, Яков Петрович написал то же, что впоследствии рассказывал редактору журнала “Русская старина” Семевскому, – что один из сыновей Пугачева звался “Бакланом” и является предком его. Вот он и заказал с попавшегося ему интересного пугачевского портрета снимки для себя.

Насчет сына Пугачева – маловероятно. Ведь он должен был бы быть не далее, как дедом Якова Петровича, отцом Петра Дмитриевича. Ну а донос – это всегда весьма вероятно».

И все же Бакланов своей волей выпускал из тюрем сидевших там подозреваемых – 60 на Новый год и 60 на Пасху.

Не стал Бакланов исполнять распоряжения Муравьева конфисковывать имения высланных инсургентов. По этому поводу состоялось объяснение, записанное биографами: «—Почему вы, Яков Петрович, не исполняете точной моей инструкции?» – спросил Муравьев (…) – «Потому, Михайло Николаевич, что не казацкое это дело – лишать орлят родимого гнезда». – «Так, а не думаете вы, что орлята вырастут только для того, чтобы занять места сосланных вами же отцов?» – «Позвольте, Михайло Николаевич, и среди сосланных были невинные». – «Лес рубят – щепки летят!» – «Однако вот вам живой пример: в Уфу выслан президент Сувалок Ростишевский. Когда его увезли, жена его слегла в постель, и через месяц ее не стало. Дочь – 16-ти лет, два сына – 9 и 6 лет, все остались без куска хлеба и приюта. Что же, дочери было идти торговать собой, чтобы достать на обед братьям? А Ростишевский был невинен». – «Да ведь вы, Яков Петрович, добились, что его вам вернули из Уфы, вы его освободили. Чего же вы еще хотите?» – «Я говорю к примеру, ваше превосходительство, что были и ошибки…» – «Пусть меня судит история, а мои подчиненные должны только исполнять мои инструкции». – «Позвольте мне вам сказать следующее прямо и без уверток. Что я полякую, вы, надеюсь, Михайло Николаевич, о Бакланове не подумаете?» – «Не подумаю; хотя бы даже вынужден был отдать Якова Петровича под суд за неисполнение моих ясных и строгих приказаний». – «Там уже ваша воля на то будет, а я считаю долгом чести сказать вам все, чего, может быть, никто вам из боязни не дерзнет сказать. Михайло Николаевич! Обращаюсь к вашей справедливости! Ведь теперь не начало мятежа, пока мы казнили за преступления, а конец всей истории, когда мы уже казним из мщения. В разгар мятежа под ружье и винтовки попадали правые и виновные; но теперь – теперь было позорно действовать без строжайшего разбора. Крутые меры, как бы они ни были жестоки, хороши лишь тогда, когда принимаются своевременно. Не в русской привычке доколачивать лежачего врага!» – «То-то у вас на Дону не приколачивают черкесов!» (…) – «Черкес змея, с земли укусит…» – «А поляки – нет? Э-эх, Яков Петрович!..»

В заключение Бакланов не преминул сказать, что правил в Августове именем Муравьева, и если теперь в Литве Муравьева проклинают, то в Августове благословляют.

«Рассказы про Бакланова в Литве – гимн его человеколюбию, – писал В. С. Сидоров. – Мы думаем, что в основном это чистая правда; похоже, еще на Кавказе совесть его стала тяготиться проливаемой кровью – отсюда, с одной стороны, фаталистские и мистические настроения, с другой – попытки уменьшить количество смертей. С годами память о Кавказе не делалась легче, несмотря на все идеологические подпорки – верность царю, присяга, долг и т. д. Поэтому-то мы как раз охотно верим в нежелание Бакланова снова мараться в крови в Литве».

С другой стороны, Бакланов, как профессиональный воин, никогда не лил кровь даром, ради удовольствия. Если есть возможность выполнить задание без крови, зачем же ее лить? Ни один здравомыслящий начальник не пошлет армейскую часть без крайней нужды на «спецоперацию». От таких операций солдаты разлагаются.

30 января 1864 г. Бакланов, по его просьбе о четырехмесячном отпуске, был уволен как военный начальник Августовского края, но с оставлением заведующим донскими полками в Виленском округе.

6 февраля 1864 года он получил орден Святого Владимира 2-й степени с мечами «за усердно-ревностную службу и труды».

29 марта 1864 года польские руководители восстания были схвачены, и эта дата считается официальным окончанием военных действий.