Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова

Чеченцы с Шамилем с высот от Белготоя обстреливали русский лагерь, и Воронцов на следующий день послал генерала Лабынцева их с высот сбить, дал ему 6 или 7 батальонов. Лабынцев, бывший командир Кабардинского полка, Воронцову сказал неприязненно: «Что Вы, Ваше сиятельство, дали мне эту кучу милиции? Позвольте мне взять батальон или два Кабардинского полка; это будет вернее». Воронцов, как всегда, улыбался, только губы у него дрожали, что бывало в сильном раздражении.

Глубокий и крутой овраг отделял Дарго от Белготоя. Прошлый раз, когда Вельяминов переходил его, полевые орудия пришлось спускать в него, сняв с передка и затормозив крючковатыми срубами, к которым они были прикреплены канатами за лафетный хобот. И Лабынцев с собой орудий не взял.

Бою предшествовала разведка, и в наградных приказах мы находим, что хорунжий Донского полка № 53 Василий Свечников награждается орденом Святой Анны 4-й степени с надписью: «За храбрость» «за отличие, оказанное в деле с неприятелем 7 июля 1845 года во время произведенной рекогносцировки по левому берегу реки Аксай при селении Дарго». За эту же рекогносцировку получили Георгиевские кресты казак полка № 28 Игнат Денисов и полка № 48 Иван Расторгуев.

Лабынцев, старый кавказский офицер, чеченцев с высот сбил (особенно отличился батальон Навагинского полка), хутора Белготоя пожег и вернулся, потеряв полковника, подполковника и 28 солдат, да раненых набралось 9 офицеров и 178 солдат. Вслед за ним на высоты по левому берегу Аксая, прозванные русскими «артиллерийской слободкой», потихоньку вернулись чеченцы.

С самого 6-го числа конница их длинными вереницами тянулась по окрестным горам, обволакивая Дарго со всех сторон. А в лесу в сторону Анди без умолку стучали топоры, и с шумом и треском падали вековые чинары. Это Шамиль перекрывал Воронцову обратную дорогу.

8 июля русские хоронили своих убитых, служили молебен и панихиду. Цель экспедиции формально была достигнута. Что делать дальше, никто не знал. Солдаты исподволь скашивали поля, вырубали сады, разоряли уцелевшие сакли.

Сам аул Дарго со своими маисовыми посевами лежал на берегу ручья в продолговатой котловине, окруженной со всех сторон горными лесистыми хребтами. Местность живописная, но опасная, отовсюду простреливается.

Погода ухудшилась, пошел дождь со снегом. Сгоревший, разрушенный аул никакого укрытия не давал. Солдаты рыли ямки и по три человека грелись в них, укрывшись шинелями.

Воронцов хотел строить в Дарго крепость, велел делать рогатки и рыть ров. Но все решили, что это несерьезно. С октября, как только снег выпадет, связь с Дагестаном прервется, а до Грозной – леса и леса.

Силы ограничены – батальоны слабы численностью, 4 сотни линейцев и 9 сотен конной милиции сохранились лучше, но надолго ли их по такой местности хватит…

Удерживать развалины Дарго и вести беспрерывные перестрелки с роившимися вокруг чеченцами – постепенно потерять поодиночке весь отряд. Траву косить – драка, дров для костра нарубить – драка. Лошадей напоить – полубатальон в прикрытие посылать, иначе перестреляют лошадей или отгонят. Везде горы, везде лес, а чеченцы злы и неутомимы в драке.

Возвращаться назад через Андию в Дагестан означало признать бессмысленность экспедиции, а чеченцы расценили бы это как великую победу. Оставалось идти на север, к крепости Герзель-аул и делать вид, что все так и задумано.

Но и прорыв на север казался делом нелегким. Местность лесистая, густо населенная, но русским мало знакомая, а идти 6–7 больших переходов. Боеприпасов же после жестоких боев недоставало, продовольствие заканчивалось. Раненых и больных много и предвиделось еще больше. Солдаты жадно ели незрелую кукурузу и запивали ее горной водой, так что лазарет был уже битком набит.

Провиант и боеприпасы остались по ту сторону перевала. Транспорт с ними следовал в Анди из Темир-Хан-Шуры и должен был прийти в Дарго 9 или 10 июля. Но на то, что он пройдет через перевал и лес, кишащий чеченцами, Воронцов не надеялся.

Вельяминов, бравший Дарго тринадцать лет назад, через этот лес в Андию идти отказался: «В эту трущобу я не полезу, а дразнить их незачем».

И Воронцов решил сформировать колонну и двинуть ее навстречу ожидаемому транспорту. В нее вошли 6 батальонов, часть конницы и 4 орудия, едва не половина отряда. Возглавил колонну генерал Клюки-фон-Клюгенау.

Торнау, сам родной племянник корпусного командира А. И. Нейдгарта, дал в своих воспоминаниях характеристику главным действующим лицам грядущего похода. Клюки-фон-Клюгенау он описал как «храброго генерала, у которого сердце было крепкое, а голова, к сожалению, не столь же крепко организована».