Гроза на Шпрее

— Вы не знаете эту историю? Впрочем, откуда вам знать. В общих чертах она такова: Уинстон Черчилль, как вам известно, умнейший человек. Он возненавидел Советский Союз сразу, потому что понял: победа революции в России — это угроза всему капиталистическому миру. И когда советская власть еще только зарождалась, он не разглагольствовал, как другие его соотечественники, а действовал: организовал интервенцию, которая, кстати говоря, не оправдала его надежд, а вдохновителей ее лишь опозорила… Это только усилило его ненависть к коммунизму — всегда и повсюду Черчилль поддерживал любое движение, способное затормозить распространение враждебных ему идей. Таким движением стал фашизм. Черчилль внимательно, с симпатией следил за его становлением в Италии. Приехав в 1927 году во Флоренцию, Черчилль заявил буквально следующее: «Именно Италия нашла способ противостоять русской отраве. Будь я итальянцем, я стал бы фашистом!» Красноречиво, не правда ли? С тех пор между Черчиллем и Муссолини завязалась трогательная переписка, продолжавшаяся, невзирая на войну, до 1944 года. Письма Черчилля были чрезвычайно секретны и очень откровенны. О чем в них шла речь, я, конечно, не знаю, но уверен: если опубликовать их даже частично, это неминуемо приведет к краху политической карьеры бывшего премьера. Англичане не простят Черчиллю, что он заигрывал с их заклятым врагом, в то время, когда лучшие сыны нации погибали на фронтах второй мировой войны. Да и в глазах всего мира он был бы скомпрометирован. И нет ничего удивительного, Вайс, в том, что целая стая личных детективов Черчилля рыщет по всей Италии в поисках этих писем. Но они не знают, где искать, а я знаю.

— Вы хотите продать письма англичанам? — Вайс притворно зевнул.

— Зачем англичанам?.. Хотя, именно они больше всех заинтересованы… Думбрайт наверняка отвалит мне за них немалый куш.

Григорий наблюдал за Вайсом. Тот изо всех сил старался казаться равнодушным, но это ему плохо удавалось.

«Неважный из тебя актер бы вышел», — подумал Григорий и небрежно бросил:

— Бог с ними, с письмами. Сыграем еще партию. Расставляйте фигуры, а я приготовлю коктейль.

Григорий исчез за портьерой. Вайс продолжал сидеть в кресле у маленького столика. Но это был уже другой Вайс. Притворное равнодушие исчезло, длинные пальцы вцепились в подлокотники, лицо стало злым и настороженным. Сжавшись в комок и подавшись вперед, он внимательно прислушивался к звукам, доносившимся из соседней комнаты. Вот зазвенели бокалы, заработал миксер. Вайс быстро поднялся и, бесшумно ступая, подошел к письменному столу. Выдвинул ящик. Перед ним лежала крупномасштабная карта Италии, сложенная так, что вся ее северная часть оказалась на лицевой стороне. От сгиба до сгиба причудливыми очертаниями вытянулось озеро Комо, в нижнем углу, среди коричневых и зеленых пятен, Вайс заметил маленький крестик и рядом — надпись чернилами. Название какого-то населенного пункта было подчеркнуто. Впившись глазами в карту, с трудом разбирая набранные мелким шрифтом слова, Вайс прочел подчеркнутое: «Донго», потом надпись чернилами: «Вилла Донегана». Молнией промелькнула мысль — «"Донегана"! Да ведь это же вилла Кларетты Петаччи — любовницы Муссолини!»

Вайс торопливо задвинул ящик, вернулся на свое место у маленького столика, опустился в кресло. Пока он рассматривал карту, стараясь точно запомнить все обозначения, из-за портьеры за ним наблюдали веселые глаза Григория.

Когда появился Гончаренко с подносом, на котором стояли два бокала с розовым напитком, гость сидел в той же позе, что и пять минут назад.

— Попробуйте этот коктейль! Я уверен, вам понравится, — Григорий поставил поднос на столик.

Льдинка стукнулась о стекло — Вайс взял бокал. От него веяло прохладой, ладони, вспотевшие от только что пережитого волнения, приятно остывали на холодной, влажной поверхности.

— Вы уверены, что карта подлинная? Не из тех ли она фальшивок, в которых идет речь о пиратских кладах? — с иронией спросил Вайс. Ему как можно быстрее хотелось услышать, что карта действительно не вызывает сомнений. Взгляд скользнул по письменному столу: там, в ящике, сложенная в несколько раз, лежала карта — клочок хрупкого раскрашенного картона, обещающий независимость и богатство, — и тотчас глаза Вайса с нетерпением устремились на Григория.

— Совершенно уверен: я выручил из большой беды одного человека, короче говоря, спас от петли. Несчастный споткнулся на нынешней не такой уж ровной дорожке, и только благодаря моему вмешательству вышел из игры целым и невредимым, а не отправился на свидание к праотцам. Человек этот теперь стар, богат, и смертельно боится опять попасть в какую-нибудь авантюру. От него я и получил карту, конечно, не безвозмездно… Впрочем, хватит об этом, давайте лучше сыграем.

Вторая партия очень быстро закончилась победой Григория, он непрерывно атаковал, используя малейшее невнимание партнера. А невнимание того все возрастало.

— Сдаюсь… ваша взяла!