Гроза на Шпрее

— Еще как! Запретив ввозить в зону сигареты, он вдруг почувствовал бурный прилив чувств к своему папочке, табачному магнату и подозрительно часто стал посылать свой самолет за океан. Бедняжке Мэри Ройс так и не суждено было стать «королевой дыма», пришлось уступить это высокое звание и прибыли миссис Клей. Вы бы только послушали, сколько разговоров шло вокруг ловкой генеральши!

— Вот-вот, именно поэтому Клею и придется привлечь внимание к другому, к аферам Брукса и всей его стаи.

— Итак, Брукс… Что ж, постараюсь, — без энтузиазма согласилась Мария.

— Я знаю, просьба моя не из очень приятных, к тому же отнимет у вас много времени… Я давно думаю, что вам необходим надежный помощник. Что вы думаете о Себастьяне Ленау?

— Только хорошее. Но после смерти жены он очень изменился, даже иногда мешает мне, допоздна засиживается в аптеке. Просто не знаю, что с ним делать.

— Я попрошу Эрнста сегодня зайти за отцом, и вечером забегу к ним. Я знаю Себастьяна давно, он глубоко порядочный и честный человек, хотя на какое-то время и утратил веру в наше дело. Думаю, теперь это будет для него лучшим лекарством. Вы не возражаете против кандидатуры старика?

— Наоборот.

— А что вы думаете о девушке?

— Рут милая девушка, держится вежливо, больше о ней ничего не знаю. А вот Клара меня беспокоит. Связалась с одним очень неприятным типом, и с тех пор ее словно подменили.

— За Кларой проследят. Возможно, будет лучше от нее избавиться. Я подумаю, как это сделать поосторожнее. Что же касается Рут, может быть, она нам пригодится. Конечно, когда мы проверим, чем она дышит.

— Как я узнаю о результатах вашего разговора с Себастьяном?

— Он передаст вам синюю вязаную перчатку и спросит, не ваша ли, скажет, что нашел на полу. Ну, а теперь… — Зеллер поднялся, подошел к двери в мастерскую, прислушался. Мейер тихо насвистывал, значит, в помещении он один. Можно выходить.

Возвращаясь домой, Мария старалась думать лишь о своей беседе с Зеллером, о Себастьяне, Кларе и Рут, о необходимости поддерживать дружеские отношения с Бруксом, но все равно все это заслонял лишь один зримый образ: лицо капитана, сидевшего в «виллисе». Оно наплывало на нее со всех сторон, в различных ракурсах, всякий раз меняясь, словно то пробегала, то останавливалась перед ее глазами старая кинопленка, которая навечно зафиксировала знакомые черты в их живом, непрерывном движении.

Мария поднялась к себе черным ходом, швырнула на стул пальто и шарф, горячим лбом прижалась к стеклу. Прозрачная, холодная поверхность его сразу затуманилась, потом на ней возникли маленькие капельки, соединяясь, они скатывались вниз, оставляя после себя светлые дорожки. Казалось, стекло плакало. Молодая женщина отшатнулась и раздраженно провела ладонью по вспотевшему стеклу, словно это оно хотело спровоцировать ее на боль и слезы.

«Нет, этому надо положить конец!» — подумала она вслух и с преувеличенным старанием стала водить щеткой по волосам.

Вниз Мария спустилась, как всегда, спокойная и приветливая.

— Вам кто-то звонил, фрау, и просил передать, есть два билета на восьмичасовой сеанс, — понизив голос, сказала Рут.

— Ах, да, действительно… Совсем забыла. С утра так закружилась. А что тут у вас? Все в порядке?

Рут поморщилась.

— Приплелся какой-то тип, канючил морфий. Если бы не Петерсон…

— Опять Петерсон?

— Ага.

— Если еще раз заметишь… О, полковник Ройс, а где же ваша очаровательная жена?

Ройс шутя развел руками, но вид у него был измученный. Заказав Рут стакан сока и омлет с беконом, он уселся на свое обычное место и, когда Мария опустилась на стул рядом с ним, печально добавил:

— Думаю просить, чтобы меня отозвали отсюда, милая фрау Кениг! Только вряд ли это поможет. Мэри пригубила рюмку с отравленным напитком и теперь хочет допить ее до дна. Подумать только! Все началось с кольца, которое я получил почти даром… Да, почти даром, как ни стыдно мне в этом признаваться.

В одну реку нельзя войти дважды

Григорий снял перчатку, сунул руку в карман пальто. Пальцы коснулись конверта, скользнули ниже, машинально сжали ключи от машины и застыли на холодном металле. Перед глазами все еще стояла сцена, свидетелем которой он стал: съежившаяся фигурка Марии, «виллис», бледное лицо капитана… Мария явно испугалась этого человека. Почему? Что он, Гончаренко, вообще знает о ней? Конечно, те, кто подбирал ему помощницу, тщательно проверили все обстоятельства ее жизни, характер и способности. Безусловно. Иначе не может быть. И все-таки… Что, если именно способность перевоплощения — а женщины владеют этим искусством лучше мужчин — и повлияла на неточную оценку не только ее преданности, силы и выдержки? И он подумал о том, что, может быть, у нее не хватило сил сопротивляться. Между «хочу» и «могу» не всегда стоит знак равенства. Добрыми намерениями, как говорится, вымощена дорога в ад.