Гроза на Шпрее

Синяя-пресиняя вода, стиснутая скалами, причудливыми извилинами разлилась от живописного городка, лежавшего в котловане, до синих гор. Дальний конец озера терялся в фиолетовой дымке. На одной из горных вершин высились развалины старинного замка, разрушенного временем, людьми и ветром, а еще дальше из голубизны бездонного неба выплывали, поблескивая на солнце, белоснежные величественные вершины Альп. Подножья гор были окутаны туманной кисеей, а вершины, казалось, повисли в воздухе и существуют сами по себе, никак не связанные с землей.

Когда Вайс спустился вниз, шофер уже сменил камеру и, сидя в машине, жевал бутерброд, запивая его кока-колой прямо из бутылки. Увидев своего пассажира, он завернул остатки еды в газету и сунул в карман.

— Поехали?

Вайс молча кивнул. По римскому опыту он знал — стоит только заговорить с шофером, и покоя не будет до конца путешествия. А ему не хотелось ни говорить, ни слушать. Хотелось сосредоточиться. Так они и ехали молча по узкой дороге, протянувшейся вдоль озера. Ее черная асфальтированная поверхность была исклевана еще не залеченной оспой войны — выбоинами и колдобинами. Кое-где вообще сохранилась только щебенка — вылетая из-под колес, она пулеметными очередями стучала по низу машины. Дорога проходила у самой воды, повторяя все очертания берега. Иногда скалы оттесняли ее, и она змеей ползла вверх, а оттуда, как бы разогнавшись, снова сбегала к озеру. Случалось, что гранитные массивы вставали на пути, не позволяя податься ни вправо, ни влево, и тогда дорога вгрызалась в камень, пробивая его тоннелем, и продолжала дальше свой бег. Вдоль дороги селения нанизывались так густо, что трудно было понять, где начинается одно и кончается другое. Вот виноградная кисть одного городка сужается, только отдельные виноградинки-домики рассыпались вдоль дороги, а навстречу им уже катятся новые виноградинки-домики другого поселка, они переплетаются, и вот уже новая кисть террасами раскинувшихся домиков нависает над дорогой. Отдельные домики зачастую скатывались прямо в озеро и стояли там по колено в воде, на высоких каменных фундаментах. Сквозь зеленые заслоны садов и парков, через решетки оград виднелись виллы, клумбы, бассейны, теннисные корты. Эти виллы не сбегали к воде, не цеплялись за уступы скал, а привольно устраивались на ровных удобных участках. Изредка встречались старинные часовенки. Сложенные из грубо обтесанного камня, они не походили на творение рук человеческих и так органически вписывались в местность, что, казалось, были изваяны самой природой.

— Вот и Донго, — предупредил шофер и стал насвистывать какую-то мелодию, радуясь, что наконец избавится от мрачного пассажира.

Вайс заерзал на сиденье — близость цели взволновала его.

Синь озера, извилистая дорога, коричневые, почти черные скалы, все, что недавно вызывало интерес, потеряло всякую поэтическую окраску, отступило, перестало существовать.

Сразу же вспотели ладони и тревожно запульсировал желвачок у виска. «Дон-го… Дон-го… Дон-го…»

А вот и первые дома. Городок ничем не отличался от тех, что они видели по дороге: так же расположенные террасами домики, такие же виллы в зелени садов, разве только склоны здесь более пологие.

Заметив на одном из домов вывеску «Меблированные комнаты», Вайс приказал остановиться. Цены превзошли все его самые худшие опасения. Сердце Вайса сжалось, но пришлось покориться и оплатить даже полный пансион за неделю вперед. Денег осталось так мало, что едва хватало на обратную дорогу.

Два дня ушло на наблюдение и изучение подходов к вилле. Она одиноко стояла на окраине Донго, и лишь один маленький, обшарпанный домишко нахально расположился рядом с именитой соседкой. Впрочем, сама эта соседка выглядела совсем заброшенной. И не двери, крест-накрест забитые досками, не выбитые стекла во многих окнах придавали вилле такой нежилой вид, а буйная, нетоптаная поросль трав и бурьяна, окружавших дом сплошным ковром. Даже ступеньки позеленели от мха, а в трещинах на крыльце росли одуванчики и вьюнок. Казалось, сама природа двинулась на приступ этого забытого людьми жилища. От дуновения ветра зеленый ковер шевелился, и сквозь толщу его проглядывали очертания когда-то хорошо ухоженных елей, за которыми давно не следили.

Среди местных жителей вилла пользовалась недоброй славой. Когда Вайс, расспрашивая о тех или иных зданиях, как-то ненароком упомянул об одинокой вилле, хозяйка пансионата неохотно ответила:

— Ну ее к черту! Не к ночи будь помянута! Мы, местные люди, не суеверны, но все же стараемся обойти ее стороной. Знаете… — женщина вдруг не закончила фразу и с мрачной подозрительностью взглянула на собеседника. — Почему вы интересуетесь этой виллой? Может, вы тоже из тех, кто слоняется вокруг нее? Ах, здесь ступала нога дуче, ах, несчастная Петаччи играла на рояле и пела… Тьфу на них! Щелк-щелк аппаратами, а зачем, спрашивается, щелкать? Неприкаянные души казненных запечатлеть на пленке не удастся.

— Какие души? Вы говорите как-то непонятно.