Гроза над Италией

Пояснений особенных не требовалось. Вместо обетов аскезы и целомудрия — которые и без того почти никем из тамплиеров не выполнялись — вводились обеты верности семье и обязательство раздела доходов со Святым Престолом. Проще говоря, следом за Орденом Христа тамплиеры переставали быть чисто монашеским орденом и превращались в несколько иных храмовников, приближенных к светскому варианту. Очень многообещающе и перспективно… особенно для привлечения туда тех, кто не собирался отказываться от детей, семьи, нормальной с точки зрения любого человека — помимо религиозных фанатиков авраамического вида — жизни.

И намёк людям из ближнего круга относительно того, что обновлённый тамплиерский орден может дать очень много, а к тому же быстро и резко продвинуть вверх по лестнице. Древность и знатность рода? Слышали, да, но ведь тамплиеры, на минуточку, храмовники, а значит «пред Господом все равны»… с формальной точки зрения. Вот этот формализм я, как великий магистр, собирался использовать в нужных случаях. Например, есть Сальваторе Эспиноза — бывший кондотьер, верный Борджиа человек, успевший недавно побывать временным наместником в Остии. Из простой семьи, сумевший много добиться, но вместе с тем дальнейшее продвижение его хоть и возможно, но сопряжено со сложностями. При переходе же его в число тамплиеров многие двери, которые ранее пришлось бы открывать отмычками, оказываются открыты. Почти то же самое и для Раталли, у которого было вполне себе благородное происхождение, но особой знатностью род также не отличался. И так далее и тому подобное.

Возможности! Они есть везде, надо лишь сперва не полениться их увидеть, а затем приложить некоторые усилия для того, чтобы суметь использовать. Результат, как говорится, не заставляет себя долго ждать.

Не особо заставил себя ждать и Джованни Бентивольо, фактически превративший вассальный Святому Престолу город в синьорию. Поняв, что дело пахнет не просто жареным, а гарью от пожаров, грохотом артиллерии и льющейся из ран кровью, он не стал испытывать терпение появившейся под стенами города армии. Вот и прибыл в сопровождении нескольких приближённых, наверняка решив, что лучше договориться по хорошему. Что ж, гостей мы любим… в том случае, когда они готовы к переговорам на наших условиях. А ещё стоило отдать распоряжения относительно ближайших действий, которые могут подвигнуть вторую договаривающуюся сторону на более… разумные действия.

Полчаса спустя я смотрел на закипающего от злости Бентивольо и испытывал целую гамму положительных эмоций. Уверен, что похожие чувства испытывали и Мигель с Бьянкой и даже присутствующие в качестве охраны солдаты. Они вообще полюбили зрелище проходящих под диктовку Борджиа переговоров.

— Нет и снова нет, кардинал! — ударил кулаком по столу Джованни Бентивольо, для своих полусотни лет вполне держащий форму. — То, о чём вы просите, противоречит всему, что вот уже много лет происходит в Болонье и устраивает всех.

— Всех? — саркастически хмыкнул я в ответ на такое… заявление. — Ваш город и вы лично, синьор Бентивольо, есть вассалы Рима, а значит того, кто восседает на Святом Престоле. Сейчас понтифик — это мой отец, Александр VI, а значит долг Болоньи всячески содействовать Его Святейшеству в отражении надвигающегося нашествия французских варваров. Следовательно, просьба открыть ворота города и всячески содействовать войскам вашего сюзерена усилить оборону города, а также предоставить часть собственных войск для совместный действий совершенно законна и естественна с юридической точки зрения. И я ещё не упоминаю про налоги, которая Болонья выплачивала, скажем так, крайне нерегулярно и в ничтожном количестве.

Эх, вот есть у меня такое чувство, что подовожу его ещё некоторое время, так возьмёт мой собеседник, да и помрёт от апоплексического удара. Не то чтобы жалко, просто…, неуместно выйдет. Доказывай потом, что он сам помер, а не будучи отравленным каким-то хитрым ядом!

С чего вдруг Бентивольо так взбеленился, получив список вполне законных требований? О, это отдельная и весьма интересная история! Подписанный аж в 1454 году Лодийский мир между Флоренцией, Венецией, Миланом, Неаполем и Святым Престолом установил определённое статус-кво, которое довольно долгое время никто старался не нарушать. И по этому самому миру Болонье, наряду с некоторыми другими формально вассальными территориями, предоставлялась очень, чрезвычайно широкая «автономия». Юридически они продолжали быть частью того или иного государства, но на деле становились практически самостоятельными.

Вот только Лодийский мир с треском рухнул в 1482, когда республика Венеция и Папская область начали войну против Милана. В результате… Ту же самую Болонью не трогали лишь по одной весомой причине — слабости сидящего на Святом Престоле понтифика. Теперь период слабости прошёл.