Гроза над Италией

Люблю когда Бьянка вся деловая, собранная. В это время она просто не считает возможным зацикливаться на таких вторичных вещах как положение в обществе, половая принадлежность и на прочем. Про смущение и говорить не приходится, оно в эти моменты просто не существует для моей подруги. И это есть хорошо.

Видеть меня были рады оба трапезничающих. Родриго Борджиа по понятной причине, да и радость Альфонсо Трастамара была вполне объяснима. Но если последний меня практически не знал, то «отец» — совсем другое дело. Потому сразу заметил и некоторый беспорядок в одежде, и взбудораженное состояние Бьянки, ей обычно не свойственное. Отсюда и прозвучавший вопрос:

— Нечто важное?

— Могло бы быть, но пока можно отложить, — не лукавя, ответил я. — Разрешишь нам присоединиться, отец?

— Как я могу не разрешить любимому сыну и его… подруге, — вот зар-раза, опять играет интонациями, — Разделить посланную Господом скромную трапезу.

Угу, всё прямо по классической сцене из одного сатирического романа. Бог нынче послал Александру VI тушёную в вине кабанятину, кролика с овощами на пару, копчёную рыбу и множество других щедрых даров. Посты? О чём вы, право слово? В отличие от аскетов-фанатиков итальянские «князья церкви» практически не скрывали своего желания жить до светским правилам, лишь самую малость прикрывая их облачениями епископов, кардиналов и прочих церковных чинов. И это было куда пристойнее того, что я наблюдал в своём времени.

Безмолвные слуги быстренько сервировали ещё на две персоны и вновь исчезли из помещения. Хорошо. На дух не выношу, когда местные «официанты» не просто появляются по мере необходимости — что как раз нормально и естественно — а буквально стоят за спиной. Кто-то воспринимает подобное нормально, но для меня это явное и однозначное вторжение в «личное пространство». К тому же одно дело присутствие рядом сотрапезников и совсем иное — совершенно посторонних и чуждых людей. Слава богам, что Родриго Борджиа, сначала не видевший в подобном ничего особенного, со временем «заразился» моим восприятием мира в этом аспекте. Правда по иной причине — не любил, когда простые слуги могли ненароком услышать что-то лишнее. Это ж не личная охрана, тут о полной преданности говорить даже не приходится.

Первые минут пять разговоров практически не было. Так, фразы ни о чём, да и то в основном перебрасывались ими сам Родриго Борджиа и принц Альфонсо Трастамара. Я же, равно как и Бьянка, с большим удовольствием перехватили пару кусочков того сего, благо проголодаться то вполне успели. А затем «отец» покатил первый «пробный шар», переводя, а точнее возвращая беседу в деловое русло:

— Принц Альфонсо выразил свою озабоченность тем, что сейчас творится в Милане. И я, как викарий Христа, оберегающий Святой Престол, его понимаю.

— Законный наследник трона, сын убитого тут, в Риме, неизвестными злодеями, Джан Галеаццо Сфорца — это его юный сын Франческо. Но теперь на троне сидит узурпатор Лодовико Сфорца, который беззаконно отстранил от власти истинного наследника и, не побоюсь этих слов, удерживает в заложниках вдову покойного Джан Галеаццо и её детей — мою дочь и моих внуков. Отец, король Неаполя, уже собирает войска, готовясь покарать узурпатора и возможно даже убийцу законного правителя, вследствие чего просит Святой Престол пропустить его войско через свои земли.

— Мы понимаем тревогу Ферранте Неаполитанского и разделяем её, — мягко так, с повышенным вниманием произнёс Родриго Борджиа, съевший пять такс и парочку пекинесов на поприще прикладного лицемерия. — Святой Престол согласен с тем, что действия Лодовико Моро Сфорца выглядят весьма недостойными доброго христианина. И уж с уверенностью говорю, что он не признан нами герцогом Миланским.

Слово «пока» не прозвучало, но повисло в воздухе. Пусть Альфонсо был в разы бесталаннее своего отца, но у него имелись необходимые инструкции, постоянно обновляемые посредством оживлённой переписки через курьеров, а также хотя бы минимальная, но сообразительность. Было очевидно, что Александр VI хочет платы за свою помощь. И отнюдь не деньгами, с финансами пока было… пристойно. Особенно с учётом того, что Остия, Арче и Сора, то есть большая часть владений делла Ровере, теперь принадлежали нам, Борджиа. И это в довесок к весьма большим бенефициям и просто пожертвованиям.

— Неаполь желает не просто мира, но союза с Римом. И готов в знак нашей искренней дружбы связать род Трастамара и род Борджиа.

Слова прозвучали, причём явно не в первый раз. Зато первый — в присутствии свидетелей в лице моём, кардинала и сына понтифика, и Бьянки де Медельяччи, звезда которой очень быстро взошла над Римом, удивляя и поражая своим весьма необычным сиянием.

— Чезаре, ты мой сын… И я хочу услышать тебя.

— Это интересное и своевременное предложение, отец, особенно для короля Ферранте и его наследника, принца Альфонсо, — короткий кивок в сторону упомянутого. — Тяжёлое положение, в котором с недавних пор находится Неаполь, то есть изоляция снаружи и гнойники недовольства вассалов изнутри… Это тоже нужно учитывать. Однако!