Гроза над Миром

Когда войска входили в город, я с моими спасителями вышла из убежища и стояла на обочине. Вместе с армией возвращались стиксы, оказывается, их так много! Вдруг один взвился и прыгнул над головами прохожих прямо к нам. Точнехонько приземлился у моих ног, никого не задев, стал ластиться и оглушительно мурлыкать. Это был Баюн – мой стикс, на котором я выучилась ездить, когда угораздило попасть в Гнездо. «Баюн, Баюнюшка!» – завопила я, как ненормальная. Уселась на него и поехала рядом с Арни. А народ все прибывал, люди валили валом.

Вид у меня после всего был еще тот, но я давила форс. И сама себе думала: не влипла ли в историю хреновей прежней? Но вида не казала, что мне тяжко. Вам бы я в тот день понравилась.

Арни без ума был от радости – и верил и не верил, что я – не призрак какой. Теперь нам вместе разбираться со всем. Как уборную чистить – противно, а надо. Ну, да вы меня знаете: не белоручка.

Писать мне: Вагнок, Гнездо, Вартан Наоми, только не сердитесь, когда долго не отвечу, сами понимаете. Здоровья вам, тетя Ханна и Сави и всей родне и соседям. Помолитесь за меня, а я за вас всех.

Ваша странная девчонка, Наоми

P.S. За одежку мою и бластик спасибо. Я плакала. Еще раз всех целую.

Я вернул Наоми письмо.

– Ваш эпистолярный стиль великолепен. Эдакая смесь высокого с низким. Но пишете вполне грамотно для бывшей батрачки.

– Странное дело, – пожаловалась Наоми. – Читаю все запросто, а написать иной раз… – она ругнулась нехорошо.

– Ничего удивительного. Письмо и чтение – способности разные и в голове лежат на отдельных полочках. Можете отсылать свое сочинение. Облик ваш в нем рисуется чудный. О дальнейшей стилизации вас под народную героиню позаботятся Ханна и Сави, когда пойдут чесать языками по всей Флавере. А дальше… молва людская …

– Так вы всегда. Видите меня более гадкой, чем есть на деле, – она изобразила обиду. – Кстати, Ханна на мне разве что воду не возила. И поколачивала. Пока я не выдрессировалась.

Швырнула письмо в соломенную корзинку на столе – на отправку и поднялась – я всем своим видом показывал, что хочу говорить не здесь. Невольно обратил внимание на то, как изменились ее повадки после «второго рождения». Раньше обычным было увидеть Наоми в нахальной позе: ладони в карманах или заткнуты за поясной ремень, насмешливый взгляд снизу вверх, а сейчас ее низко опущенная голова и сомкнутые за спиной руки выдавали склонность к глубоким размышлениям.

Вместе мы вышли в сад, в печальный свет раннего вечера. Прошли темной аллеей на восточную тренировочную площадку со следами грязных опилок, когда-то покрывавших утоптанную землю толстым слоем. Невесомо-легкий и чрезвычайно удобный комбинезон облегал тело Наоми, сейчас он был темно-синим. На правом бедре болтался бластик, так называлось это оружие.

Комбинезон Наоми быстро сменил цвет: теперь это стали темно-серые брюки без единого шва переходящие в изящные черные сапожки и белая рубашка с длинными рукавами.

– Высказывайтесь, Рон. Вы страшно мной недовольны.

Даже в сумерках стал заметен румянец, проступивший на обычно бледных ее щеках. Я решился:

– Хочу вас предостеречь…

Она кивнула, приглашая меня говорить.

– Я слышал ваши с Гордеем разговоры.

– Подслушивать – неприлично, Рон…

– Не перебивайте меня! – я не на шутку рассердился. – Наоми! Вы решили, что сможете удержать так нечаянно обретенную власть. Согласен, настроение в народе – почти религиозное обожание. Но зачем вы стремитесь вызвать еще и страх? Формируете с Гордеем отряды из отъявленных…

– Рон! Люди всегда хотят власти, которая бы их пугала – азбучная истина, поверьте. Основа власти – сила и я набираю самых умелых и преданных бойцов. В большинстве ими оказываются бойцы Тойво Тона, и я прибираю их к рукам, иначе – плодить разбойников. Как правильно сказать: самолучшее войско?

– Элитные вооруженные силы…