Гроза над Польшей

В первую очередь у поляков убивают душу, а потом уже они сами убивают себя. Кароль Войтыла рассказывал о школьной программе, о рекламе вудки, о популярности самогоноварения, о целенаправленной политике по разрушению душ молодежи. Ведь как иначе можно назвать мягкое внедрение в головы убеждения, что всего можно добиться, не работая? Достаточно только везения и умения выгодно себя продать. Разве может быть труд позорным? А детям говорят, что половой, холуй поганый в трактире, живет гораздо лучше крестьянина или механика.

– Виктор Николаевич, Польши нет, нашего народа нет. Вы говорите, Армия Крайова? Это даже не смешно. За все время своего существования повстанцы не добились ничего. Абсолютно ничего.

– Странно. А то, что они убивают компрадоров, бомбят полицейские участки и фольварки переселенцев? Тот факт, что они существуют и не дают немцам жить спокойно? – Виктор Котлов прекрасно помнил, как работает отряд Юргена Оста. Трудно сказать, что они ничего не делают. Отвлекать на себя отряды егерей и служить примером для молодежи это тоже немало.

– Убивают простых людей. В действительности немцам нужна Армия Крайова, – грустно молвил ксендз. И это было еще одной страшной правдой генерал-губернаторства. – Несколько убийств в год, десяток налетов – этого достаточно для того чтобы оправдать оккупацию, Армия Крайова дает противнику моральное право убивать поляков. Молодые люди с чистым горячим сердцем и болью в душе идут к повстанцам, исчезают в лесах вместо того, чтоб жить ради своей страны. А ведь от одного крупного чиновника пользы больше, чем от всех этих повстанцев. Но честные люди не идут в чиновники, они идут в АК. Во власти остаются бездушные черви, рабы Сатаны. Об АК много говорят, но в действительности повстанцы за все время своего существования не нанесли ни одного серьезного удара по немецкой власти или армии. Мелкие уколы, писк комара над ухом медведя.

– С вами тяжело разговаривать. Я в свое время сталкивался с германскими методами умиротворения оккупированных территорий. С одной стороны, жестокая бездушная практичность, но при этом честная жестокость. Человеку всегда дается выбор: умереть, убежать, пойти к новой власти на службу или принять все как есть и жить по новым правилам. В Польше все не так. Здесь нет знаменитой гитлеровской прямолинейности, открытого вызова и требования бороться или погибнуть.

– На открытый бой вызывают равного. Нас же не считают людьми. Для вас это странно, вы не привыкли к разделению людей на категории. У нас это уже привычно. У нас это естественно.

Разговор постепенно перешел на обсуждение оккупационной и внутренней политики Германии. Кароль Войтыла хорошо прошелся по канцлеру Гюнтеру Кауфману. С точки зрения ксендза, либерализация кабинета Кауфмана очень сильно ударила по полякам. Если раньше житель генерал-губернаторства знал, что его считают двуногим животным, никогда не позволят сравняться с белыми людьми, и соответственно ненавидел оккупантов, не мучая себя несбыточными надеждами, то сейчас стало только хуже.

Из рук поляков вырвали ненависть. Реально отношение немцев и арийских народов к славянам не изменилось. Кто-то испытывал неприязнь и при первой же возможности демонстрировал свое превосходство. Кто-то вспоминал, что имеет дело с низшей кастой, только когда дело касалось личных интересов. А некоторые даже при власти Гитлера и Коха оставались христианами, сочувствовали угнетенным, относились к полякам как к людям.

Сейчас все хуже. Полякам дали надежду. Нет, не надежду, а призрачный лучик, приманку, надежду на надежду. Им сказали, что они почти как люди, они могут сделать один шажочек и стать настоящими людьми. Лукавство. Изуверский шаг, обман с помощью самого святого и чистого, что есть у человека. Самое последнее, что остается у раба, это надежда на свободу. Надежду не отнять, но, оказалось, ее можно использовать против человека.

Беседуя с ксендзом, Виктор Николаевич ловил себя на мысли, что все в Польше не так, как кажется на первый взгляд. Здесь все хуже, чем кажется. Жадное, топкое болото, зловонная лужа, из которой нет выхода. Сплошная иллюзия благопристойности, за которой скрывается трясина. Котлов с грустью подумал, что выхода из ситуации нет. Даже если (а ксендз настойчиво подводил его к этому решению) донести всю правду до руководства СССР, пользы будет мало. Это чужая, не наша земля, территория сильного и нужного нам союзника. Советский Союз слишком прочно связан с Европой и недостаточно силен, чтобы лезть во внутреннюю политику Германии. Каждому свое. Каждый хозяин в своем доме, даже если это не нравится соседям.

Кароль Войтыла человек умный, твердый и удивительно честный. Недаром местные называют его святым. Католическая церковь никогда не признает Войтылу, официально его не канонизируют, но ему это и не нужно. Мятежный ксендз считает себя находящимся под юрисдикцией другой, нечеловеческой силы и власти. Удивительная твердость, верность убеждениям. Виктор Котлов умел это ценить, хоть и не разделял веру Войтылы.