Гроза над Русью

Кони проскакали вперед и, описав широкий полукруг, снова встали друг против друга.

Хорезмиец отбросил в сторону сломанное копье и выхватил меч, взметнув его над головой.

Будила тоже отбросил копье прочь, хотя его стальное ратовище оставалось таким же прочным, как и перед ударом острия о щит противника. Но городник не хотел преимущества для себя, считая, что так угодно Перуну.

Когда поединщики сошлись снова Будила отметил что щит врага сильно поврежден.

Хорезмиец замахнулся. Русс мгновенно принял лезвие на щит и резко, с разворотом рванул его вниз: обычно сталь ломалась от этого приема или противник бросал оружие. Но Абалгузи-пехлеван удержал меч, а дамасская сталь выдержала. И только рука богатура занемела. Городник с громким выдохом опустил секиру на голову врага. Тот успел закрыться щитом и, с трудом отразив тяжелый страшный удар, рывком послал свой меч в грудь русского витязя. Испытав мощь стального острия пластины брони прогнулись, но Будила не дрогнул и снова его секира взметнулась над головой.

— Ва-ва-ва-вай! Абалгузи-пехлеван покачнулся в седле! — в ужасе закричали хазары.

Щит хорезмийца после нескольких сокрушающих ударов русса разлетелся на куски. Однако богатур продолжал ловко отбиваться мечом. Сталь звенела, но держалась. Изловчившись, хорезмиец нанес косой удар по шлему Будилы. Тот не успел уклониться, и левая щека русса тотчас обагрилась кровью. Но городник ответил яростным поперечным ударом. Абалгузи-пехлеван пригнулся, секира задела навершие шлема, кольчужная бармица лопнула у подбородка, и шлем, соскользнув покатился по земле, бренча застежками.

Хазары завыли. Им показалось, что это не шлем, а голова их поединщика полетела в ковыль.

Кони врагов рвали друг друга зубами и, встав на дыбы, пытались достать поединщиков. Удар следовал за ударом. Звенели брони. Молнией сверкал меч хорезмийца. Не менее стремительно взлетала и падала секира русского витязя.

В какой-то момент, отражая натиск, Будила навалился всем своим весом на левое стремя. Подпруга лопнула и он оказался на земле.

Хазары радостно завопили...

Абалгузи-пехлеван замахнулся для решающего удара. Но конь русича недаром был прозван Лешим и не зря его обучали для боя. Он налетел на вражеского скакуна с такой силой, что хорезмиец не удержался и вылетел из седла. Через мгновение богатур уже стоял на ногах, готовый к бою. Меч его при падении отлетел в сторону, в правой руке пехлевана сверкал теперь узкий клинок длинного кинжала.

Будила, отбросив в сторону секиру, крикнул ему:

— Славно бьешься, Абулгас-богатырь! Ан померяем силушку молодецкую в честной борьбе? Кто на землю ляжет — тому и биту быть!

Абалгузи-пехлеван спрятал кинжал в ножны и молча ринулся на противника. Кони их, все в крови и пене, продолжали яростно биться. А хозяева застыли, намертво обхватив друг друга могучими руками. Сила противилась силе, и ловкость противостояла такой же ловкости.

Будила с детства, как всякий русич, увлекался борьбой. Валил на потешном поединке любого. Только одного Еруслана не сумел одолеть, но и тот не мог похвастаться, что положил городника на лопатки. А Еруслан — богатырь, каких поискать!

И сейчас Будила встретил достойного противника. Абалгузи-пехлеван знал толк в борьбе, силы был неимоверной, и когда они сошлись грудь в грудь, так сжал Будилу в объятиях, что у того перехватило дыхание. Но удары тяжелой секиры по щиту не прошли бесследно для хорезмийца — левая рука плохо слушалась его. Абалгузи-пехлеван стонал от боли, когда русич медленно, но неумолимо разрывал железное кольцо его рук.

Хорезмиец пытался ускользнуть от захвата, но вот наконец грозная сила богатура-нахвальщика стала уступать напору городника, привыкшего ежедневно управляться с многопудовыми кряжами. Русс обхватил врага, причем правая рука того оказалась в захвате. Левой, поврежденной рукой Абалгузи-пехлеван тщетно пытался оторвать от себя русса. Уступая силе, со скрежетом разошелся панцирь — рвались ремни и металлические застежки. Лицо чужеземного нахвальщика стало багровым, глаза затуманились. Он вдруг сразу обмяк. Будила оттолкнул его от себя, и пехлеван, словно тряпичная кукла, повалился в примятый ковыль. Мгновение — городник оказался на груди противника, вырвал из ножен кинжал и занес его для последнего удара.

— Вай-вай-вай! — вопили хазары. — Аллах отвернулся от нас!

— О небо! Тенгри-хан, где ты?!

— Пер-рун-н! — гремело в русских рядах.

Переяславцы мерным шагом двинулись вперед и прикрыли собой место поединка.

Будила ждал, когда Абалгузи-пехлеван откроет глаза, чтобы по обычаю узнать его последнюю волю. Но тот не подавал признаков жизни.

Подъехал воевода Слуд. Рассмеялся: