«Гроза» против «Барбароссы»

На московском престоле сейчас сидит старший сын Алексея Михайловича Федор Алексеевич, а царевна Софья, царевич Петр и Иван, а также прочие действующие лица драмы, что должна разразиться через десяток-другой лет, пока что исполняют в государственном театре роли статистов.

Зима 1679–1680 года выдалась малоснежная, и татары отправились в набег. Крымский хан Мурад-Гирей со стотысячным войском по Муравскому шляхту двинулся на Белгород. Хан Мурад-Гирей распустил отдельные татарские отряды – «загоны» – по близлежащим окрестностям. Во время этого похода татары захватили в плен три тысячи четырнадцать человек. В числе их оказался и вологодский купец со своими чадами и домочадцами…

– Ступай, Иван Сорокин, сын Тимофеев, – сказал ему полковник, когда повествование закончилось, – а мы думать будем, что делать с тобой, грешным, и какую пользу ты еще сможешь нам принести.

– Павел Павлович, – сказал наш майор, когда купца увели, – кажется, мы здесь будем кстати.

– Хорошо, майор, – кивнул полковник Одинцов. – А что по этому вопросу думает наш консультант?

– Товарищ майор прав, – сказал я, – нашим надо помочь.

– Хорошо, тогда так и запишем, – ответил полковник и встал из-за стола, – я на пару дней отлучусь, а вы пока продолжите разведку вглубь. Только постарайтесь больше никого сюда не таскать. Хотя я перед отъездом еще раз переговорю с коллегой Кокоринцевой. После получения предварительных данных еще по двум площадкам точность ее предварительных расчетов должна значительно возрасти. На этом всё. Объявляю всем благодарность и, пожалуй, все-таки пару суток отдыха. До моего возвращения. А сейчас, коллеги, все свободны.

27 января 2017 года, 09:15. Санкт-Петербург. Купчино

Павел Павлович Одинцов

Все выше, и выше, и выше… Старенькая девятиэтажка с неработающим лифтом и лестничными площадками, пропахшими запахами кошачьего (и не только кошачьего) туалета. Вот уж не думал, что в славном граде Петра есть такие дома. Как назло, крайне нужный мне профессор Архангельский проживает на последнем этаже. Интересно, он улучшает свою физическую форму, бегая по лестницам туда-сюда, или уединился в своей раковине подобно отшельнику-анахорету? Я бы на его месте точно уединился, сил моих нет. А ведь считал, что нахожусь в превосходной физической форме. Говорят, что царских путей нет в математике, так вот, их нет и в девятиэтажке с поломанным лифтом – могу лично это подтвердить. Если тебе нужен человек, то будь любезен, лезь за ним лично на своих двоих на самый верх.

Среди своих коллег, да и по картотекам нашей конторы, профессор слыл безвредным чудаком, влюбленным в свой семнадцатый век. При этом он не поддерживал разговоров о политике, не подписывал фрондирующих писем и не ходил на марши протеста, а значит, не получал никаких западных грантов и жил, как говорится, на одну зарплату. Кроме того, его любимая эпоха царствования Алексея Михайловича до самого последнего момента не входила в круг государственных стратегических интересов, а значит, и его профессорская зарплата формировалась по остаточному принципу.

Фу, добрался! Выше только технический этаж, сиречь чердак. Лейтенант Соколов, на время прикомандированный ко мне с Литейного, быстро поднялся по лестнице и немного поколдовал с массивным ржавым висячим замком, запирающим лаз наверх. Береженого бог бережет, так что пусть лучше этот ход открывают с помощью болгарки или автогена. Еще трое ребят, включая водителя, ждут нас внизу в минивэне, отпугивая любопытных своими страшными номерами.

Звоним в дверь. Ну и противный же у него звонок, будто кошку в ведре топят. Зато громкий. Если уж страхующий меня сзади Леша Соколов подпрыгнул на месте как ужаленный от неожиданного вопля звонка, то хозяин уж наверняка его услышал.

Открыл нам дверь мужчина, что называется, неопределенного возраста, «от сорока до шестидесяти», и не поймешь, то ли это у него действительно «склон лет», то ли товарищ профессор просто себя запустил. Показываем удостоверения. Профессор предупрежден, поэтому впускает нас в квартиру без лишних вопросов.

Проходим и оглядываемся. Квартира большая, четырехкомнатная, но в ней царит обычный творческий бардак. И никаких признаков женской руки. Ничего, подвернется случай, я его на крестьянке из его любимого семнадцатого века женю, она его научит родину любить. Ладно, шутки в сторону. Леша занял позицию в прихожей на пуфике, а мы с хозяином прошли в кабинет.

– Итак, господин Одинцов, – сказал хозяин, указывая на продавленное кресло, – я вас слушаю. Вчера мне позвонили из института и сказали, что вам нужна моя консультация. Ваше ведомство что, намечает присоединение допетровской Руси к нашему государству?