Гроза тиранов

Фелука[66] быстро скользила в утреннем тумане. Хозяин ее, грек Димитрис, высматривал, стоя на носу, землю. Уже в летах, степенный и массивный, он походил бы на статую, носовое изваяние, если бы не вынужден был отрываться от подзорной трубы и посматривать на соседа. Рядом, перегнувшись через борт, позеленевший Потемкин отдавал должное не самой заметной качке.

Видимо, брат пошутил, когда заявил, что младший Джанкович не страдает «морской болезнью». Или это новоприобретенное?

Оторвавшись от осклизлой древесины, умыв лицо, Алекс поинтересовался у шкипера:

– Скоро?

Грек пожал плечами. Данный жест в равной мере мог означать и то, что он не знает ответа, и то, что земля нескоро.

Потемкин, шатаясь, двинулся на корму.

Четверо гайдуков, которых Карабарис отправил с братом в плавание, азартно резались в карты. Один из двух матросов греческого пирата, нанятого арамбаши для похода, тихо подсказывал Космину, отчего остальные злились.

Кроме румына, под началом Алекса были братья Пешты, Игорь и Деян, и черноглазый, патлатый, жутко вспыльчивый Тодор по кличке Сицилиец.

Играли в местную разновидность подкидного дурака, только вместо четверых игроков за перевернутым ящиком сидело пятеро. Одним из игроков был свободный от вахты матрос. Резались, естественно, на деньги.

Пешты и Сицилиец проигрывали паре Космин-матрос, отчего в компании вот-вот готова была разразиться свара.

«Только стычки между своими не хватало!»

Алекс подошел поближе.

– Оружие все почистили?

После двух дней качки ни он, ни его вид давно уже не внушали должного уважения членам отряда, но кое-какие понятия о субординации все же в юнаках оставались. Тихое переругивание затихло, молодцы закивали опухшими с перепоя мордами.

Пить они начали сразу, как только отчалили от берегов Черногории. Потому как нервничали…

Осенью море становилось угрюмым, часто штормило, днями шли проливные дожди. Моряки в такую погоду стараются держаться знакомых берегов, предпочитая укрываться в многочисленных бухтах и заливах при первых признаках ненастья. Но во время войны прибрежные воды становятся слишком опасными для одиноких судов. Особенно, если у их хозяев совесть нечиста.

Димитрис жил пиратством. Он был одним из многочисленных искателей удачи, которые заполонили воды Греции, став настоящим бичом торгового флота Порты. Дерзкие налетчики, выступавшие часто под русскими флагами, не боялись ни черта, ни бога. Добычей их становились и одинокие суда, и целые торговые караваны. Стаи остроносых фелук с десятком абордажников-головорезов на борту, как пираньи, собирались вокруг неповоротливых купеческих судов, облепляли гигантов… И оставляли только пылающие остовы.

Не секрет, что при Екатерине Великой Россия активно поддерживала греческих корсаров. Враг моего врага – мой друг. Османы же оставались естественным соперником восточной империи на протяжении десятков, если не сотен лет. Но… Ушла эпоха Екатерины, пришло время Павла. Новый российский император терпеть не мог сравнений со своей блистательной и могущественной маменькой, без соизволения которой (и штыков непобедимых «браво-ребятушек» Суворова) в Европе не могли даже громко чихнуть. Теперь Порта и Россия стали союзниками, и фрегаты Ушакова топили греков так же, как это делали канонерки турок. Тех, кто умудрялся проскочить мимо, настигали ядра англичан, карауливших редкие французские корабли и лупивших по всему, что не подходило под марку «союзник».

В самой Греции янычары методично обшаривали побережье, выискивая тайные схоронки и сжигая базы пиратов. Там стало слишком горячо. На первых порах Димитрис думал отсидеться у друзей, в рыбацких селах бывшей венецианской провинции, но и туда добралась война.

Теперь пират спешил в Королевство Обеих Сицилий. Отбитый у французов Неаполь казался старому бандиту спокойной гаванью, в которой он сможет переждать нашествие чужаков в родной Адриатике.

…Алекс убедился, что спор из-за выигрыша не перерастет в драку, и двинулся обратно.

– Дьявол меня возьми! Корабль по курсу! – рык шкипера заставил вскочить всех.

Матросы бросились к парусам, гайдуки на нос, высматривая причину беспокойства.

Из тумана на них надвигалась громадина военного фрегата. Болтающийся на корме и мачтах флаг был неразличим в густом киселе, носовой фонарь незажжен. Столкновение казалось неизбежным.

– Якорь мне в задницу, если это не француз! – просипел Димитрис.

Как пират различает принадлежность корабля, при том что из всего судна пока был виден лишь нос, Алекс мог только догадываться.

Грек старался отвернуть с пути незнакомца, но безуспешно. Корабли быстро сближались.

На пирате, как и на французском судне, не горел ни носовой, ни кормовой фонари. Будь встреча пару часами ранее, они бы, может, и разминулись незаметно. Все-таки большой корабль с маленькой лодки заметить легче, чем наоборот. Но дело шло к рассвету, и силуэт фелуки уже прекрасно просматривался.

Одинокий выстрел с носового орудия прозвучал, как гром небесный.

– Черти! Приказывают лечь в дрейф!