Гроза Византии

Это было уже не то бурно чувство, полное неисчислимых мук, только мимолетных проблесков счастья, которое переживал он в Киеве, нет, это была кроткая, все умиротворяющая, все смягчающая любовь, тихая, покойная, постоянная…

Аскольд чувствовал, что он не только любит, но и любим… Ирина, по присущей славянкам скромности, не выказывала ему прямо своих чувств, но по ее взглядам, по тону голоса Аскольд видел, что чувства его разделены, что его сердцу отвечает другое сердце, и другая жизнь полна только им одним… А, между тем, если бы он не был так поглощен своей любовью, то наверное заметил бы, как это заметил Дир, что их пребывание в столице Византии обратилось в какой-то плен…

Правда, оба князя и их приближенные были на свободе, но, увы, это была свобода птицы в клетке. В клетке птичка порхает, находит себе корм, но выйти за ее пределы для нее невозможно…

Также было с киевскими князьями.

Пока они были в Константинополе, им ни одного раза не удалось побыть среди своих. Не однажды собирались они в свое становище, но Василий Македонянин под разными предлогами отговаривал их или, лучше сказать, удерживал.

И князья оставались.

А, между тем, остатки дружины уже пришли в себя, опомнились от перенесенного потрясения, число их несколько увеличилось собравшимися с разных сторон товарищами, случайно спасшимися от гибели.

Вместе с этим, пришедшие в себя после погрома варяги почувствовали свою силу.

Почувствовали и заволновались…

– Чего это наших князей держат? – кричали в становище.

– В гости позвали, а назад не отпускают!…

– Мы без князей все равно что без головы – не знаем, уходить нам или здесь оставаться.

– Здесь – так, пожалуй, с голоду вспухнешь!

– Так пойдем на Днепр – там хлеба вволю.

– Как пойдем? А князья-то?

– А чего они там сидят?

– Да, может, их не пускают?

– Тогда пойдем и вызволим! Вернемся без князей – нам позор во веки веков будет!

– Вызволим, вызволим!

– И в Византии позабавимся, душеньку отведем!…

Раздалось бряцание оружия, крики становились все громче и громче, струги приводились в порядок.

В Константинополе испугались снова не на шутку.

Все сведения из становища доходили туда немедленно, и, как ни мало было варягов, нападение их могло наделать множество бед, даже в том случае, если бы сами обитатели Константинополя истребили всех этих полудикарей.

– Чего вы медлите? – говорил Фотий. – Мы добились своего: эти вожди славянского рода приняли крещение, ну, и пусть идут обратно к себе! Отдайте старшему в жены эту девочку, вразумив ее предварительно в том, что она должна заставить весь народ креститься… Отпустите скорее их.

– А Изок?

– Что он?

– Он не желает принимать Христовой веры…

– И те варяги, которые в становище, тоже продолжают веровать своему Перуну, – что же из этого? Ну, удержите этого юношу заложником…

Совет патриарха, особенно ввиду происходившего в варяжском становище, был принят, как спасительный.

Василию Македонянину пришлось вести новые переговоры с киевскими князьями.

Он повел дело, как всегда, весьма тонко, заботясь только о выгодах своего отечества, но обставляя это так, что эти своекорыстные заботы всегда казались чрезвычайно выгодными для противной договаривающейся стороны.

– Князья мои дорогие, – говорил он Аскольду и Диру, когда первый, по его мнению, был достаточно уже истомлен неопределенностью своих отношений к страстно любимой им Ирине, – князья дорогие! Вот познали вы веру Христову, что вы думаете делать теперь?

– В Киев бы! – с тоскою ответил Дир.

– Я думаю то же! Вы теперь счастливцы – христиане, зачем же оставлять народ ваш во мраке невежества… Вы должны поделиться с ним своим счастьем… И его просветить великим светом христианского учения!

– Отпустите нас, и мы пойдем, – снова заговорил Дир.

– Я без Ирины не пойду! – мрачно вымолвил Аскольд.

– Без Ирины! Кто тебе сказал, князь? Но, прежде чем говорить об Ирине, мы поговорим о деле. Ты сам видел величие Византии, сам дивился ему, видел, что не только земные, но и небесные силы защищают ее. Думаешь ли ты бороться с ней и теперь, сам став христианином? Неужели ты решишься идти на этот город как враг, вести с собой полчища варваров, чтобы разорить этот город и воспользоваться его жалкими богатствами, которых и без того у тебя много? Я думаю – нет! А если другие варвары осмелятся пойти с такими же целями, или просто граду св. Константина понадобятся воины храбрые, готовые защитить его, разве ты не дашь нам своих? Этим ты только прославишь свое имя… А если твои соплеменники с Ильменя вздумают пойти на нас войной, разве ты не преградишь им путь, не ляжешь сам на поле брани, спасая св. Город? Скажи, готов ты исполнить это?

– Исполню! – глухо ответил Аскольд.

– Все?

– Да!

– И за народ свой ручаешься?

– И за народ!

– Тогда мы напишем все это на хартии и заключим на веки ненарушимый договор. Согласен?…

– А что я получу за это? – спросил Аскольд.

Василий несколько мгновений поглядел на него, потом ответил только одно слово:

– Ирину!

11. ДОМОЙ