Гроздья гнева

— Хотел бы я, чтобы они это поняли. Поняли бы, что мясной обед только так и можно себе обеспечить… А, да что там! Устал я. Иной раз чувствуешь: устал, нет больше сил. Помню, был у нас в камере один человек. Его засадили при мне за то, что хотел организовать союз. В одном месте удалось. А потом налетели «бдительные». И знаешь, что было? Те самые люди, которым он хотел помочь, отступились от него — начисто. Боялись с ним рядом показаться: «Уходи отсюда. С тобой опасно». Он обижался, горевал, а потом ничего, обошлось. «Не так уж это плохо, говорит, когда знаешь, как бывало в прежние времена. После французской революции всем вожакам головы поснимали. Но ведь мы не для собственного удовольствия это делаем, а потому, что не можем иначе. У нас это сидит в самом нутре. Вот, например, Вашингтон. Боролся за революцию, а потом вся сволочь на него ополчилась. И с Линкольном то же самое — его смерти тоже добивались».

— Да, тут удовольствием и не пахнет, — сказал Том.

— Какое там! Он еще говорил: «Мы делаем все, что можем. А самое главное — это чтобы все время хоть не намного, а шагать вперед. Там, может, и назад попятишься, а все-таки не на полный шаг. Это можно доказать, говорит, и этим все оправдывается. Значит, даром ничего не было сделано, хоть, может, так и покажется на первый взгляд».

— А ты все такой же, — сказал Том. — Все разглагольствуешь. Вот возьми моего братца Эла. Он только и знает, что бегать за девчонками. Больше ему ничего не надо. Дня через два и тут какую-нибудь найдет. Весь день об этом думает, всю ночь этим занимается. Плевал он на всякие там шаги — вперед, назад, в сторону.

— Правильно, — сказал Кэйси. — Правильно. Что ему в жизни положено, то он и выполняет. И так все, не только он один.

Человек, сидевший у входа в палатку, откинул полу.

— Что-то неладно дело, — сказал он.

Кэйси выглянул наружу.

— А что такое?

— Сам не знаю. Не сидится мне. Пугливый стал, хуже кошки.

— Да что случилось?

— Не знаю. Чудится что-то, а прислушаешься — ничего нет.

— Пугливый ты стал, верно, — сказал пожилой. Он поднялся и вышел. А через минуту заглянул в палатку. — Надвигается большая черная туча. Гроза будет. Вот что его взбудоражило — электричество. — И он снова скрылся в темноте. Остальные двое встали и вышли наружу.

Кэйси тихо сказал:

— Им всем не по себе. Полисмены то и дело грозят: изобьем, выгоним вас всех отсюда. А меня считают вожаком, потому что я много говорю.

Пожилой снова заглянул в палатку.

— Кэйси, погаси фонарь и выходи. Тут что-то неладно.

Кэйси прикрутил фитиль. Огонек нырнул вниз, вспыхнул и погас. Кэйси ощупью выбрался наружу. Том — следом за ним.

— Что такое? — тихо спросил Кэйси.

— Да не знаю. Слушай.

Громкое кваканье лягушек, сливающееся с тишиной. Сухое резкое стрекотанье кузнечиков. Но на этом фоне слышались и другие звуки — приглушенные шаги в той стороне, где была дорога, похрустыванье комьев земли под ногами, шелест кустов вдоль ручья.

— Я что-то ничего не разберу. Неясно. Может, нам только чудится? — успокаивал их Кэйси. — Мы сейчас все начеку. Нет, я ничего не слышу. А ты, Том?

— А я слышу, — ответил Том. — Да… слышу. По-моему, окружают. Давайте лучше уйдем отсюда.

Пожилой шепнул:

— Под мост… вон туда. Эх, не хочется палатку оставлять.

— Пошли, — сказал Кэйси.

Они тихо двинулись вдоль ручья. Арка моста чернела впереди, точно пещера. Кэйси нагнулся и нырнул под мост. Том за ним. Их ноги соскользнули с откоса в воду. Они прошли футов тридцать, прислушиваясь к собственному дыханию, гулко отдававшемуся под сводами. Потом вышли на другую сторону и выпрямились.

Громкий крик:

— Вот они! — Две полоски света поймали их, уткнулись им в лицо, ослепили. — Стой, ни с места! — Голоса шли из темноты. — Это он и есть. Лобастый черт! Он самый.

Кэйси, как слепой, смотрел на огонь. Он дышал тяжело.

— Слушайте, — сказал он. — Вы не ведаете, что творите. Вы детей хотите уморить голодом.

— Молчать, красная сволочь!

На свет вышел грузный, приземистый человек. В руках у него была новенькая белая палка от кирки.

Кэйси повторил:

— Вы не ведаете, что творите.

Человек замахнулся. Кэйси нырнул вниз. Тяжелая палка с глухим стуком ударила его по виску, и Кэйси рухнул на бок, в темноту.

— Стой, Джордж, ты, никак, убил его.

— Посвети, — сказал Джордж. — Поделом тебе, сволочь! — Полоска света ткнулась вниз, пошарила по земле и нашла размозженную голову Кэйси.