Грозная опричнина

Однако роль митрополита Варлаама в этой «приостановке», судя по всему, была пассивной, так сказать, непротивленческой. Более активно и напористо вел себя Вассиан Патрикеев, религиозно-политическая деятельность которого внушала ревнителям русской церкви большие опасения. Видно, этим было вызвано обращение к Василию III старца псковского Елеазарова монастыря Филофея, наставлявшего великого князя: «Не преступай, царю, заповеди, еже положиша твои прадеды — великий Константин, и блаженный святый Владимир, и великий богоизбранный Ярослав и прочии блаженнии святии, ихьж корень и до тебе. Не обиди, царю, святых Божиих церквей и честных монастырей, еже данное Богови в наследие вечных благ на память последнему роду, о сем убо святый великий Пятый собор страшное запрещение положи»^{1371}. По вполне правдоподобной версии А. С. Павлова, «в этих словах скорее содержится предостережение от возможного посягательства на церковные имущества, чем жалоба на факт, уже свершившийся. Вероятно, старец Филофей намекал вел. князю на Вассиана Патрикеева, который в это время так страшен был для защитников монастырской собственности»^{1372}. Конечно, проблема не сводилась к одному лишь Патрикееву. Защитников церковных и монастырских сел, или любостяжателей, по терминологии А. С. Павлова^{1373}, тревожило нестяжательское окружение великого князя, преобладание нестяжателей в церковном руководстве той поры.