Грозная опричнина

О «восстании на церковь» кн. Курбского с «единомысленники» Иван Грозный говорит на протяжении своего послания неоднократно. Вот еще один характерный пример: «На церковь восстаете и не престающе нас всякими озлоблении гонити, и иноплеменных язык на нас совокупляюще всякими виды, гонения ради и разорения на християнство, яко же выше рех, на человека возъярився, на Бога вооружилися есте и на церковное разорение. К гонению — яко же рече божественный апостол Павел: «Аз же, братие, аще обрезание еденаче проповедую, что и еще гоним есмь; убо упразнися соблазн креста. Но да и содрогнутся развещевающии сия!» И аще убо, яко же вместо креста обрезание тогда потребна быша, тако же убо и вам, вместо государского владения, потребно самовольство. Ино ныне свободно есть: почто и еще не престаете гонити?»^{130}. В. Б. Кобрин и Я. С. Лурье следующим образом комментируют данный текст: «Иван сравнивает «избранную раду» с гонителями христианства — сторонниками ортодоксального иудейства…»^{131}. Имел ли Грозный хоть какие-нибудь основания для столь смелых сравнений? Не сочинял ли он? Если исходить из сведений, содержащихся в его послании Курбскому, придется признать, что некоторые основания для такого рода сравнений царь имел.

Согласно намекам государя, Андрей Курбский был любителем Ветхого Завета: «Аще ветхословие любиши, к сему тя и приложим»^{132}. Это — многозначительный намек, косвенно уличающий Курбского в склонности к «ереси жидовствующих», возникшей на Руси в конце XV века и в различных модификациях дошедшей до времен Ивана Грозного. Приверженцы этой ереси, как известно, отдавали предпочтение Ветхому Завету перед Новым Заветом. По-видимому, Курбский испытал некоторое их влияние. Следы подобного влияния видны в некоторых местах писем Курбского Грозному. В третьем Послании князя Курбского царю Ивану встречаем, как нам кажется, довольно примечательный в данном отношении текст: «Очютися и воспряни! Некогда поздно, понеже самовластие наше и воля, аже до распоряжения души от тела ко покаянию данна я и вложенная в нас от Бога, не отъемлетца исправления ради нашего на лутчее»^{133}. Самовластие и воля — понятия, связанные с поднятыми в еретической литературе конца XV — середины XVI века проблемами самовластия человека и его души, свободы воли и выбора. Вспомним «Лаодикийское послание» Федора Курицына, открывающееся загадочными словами: «Душа самовластна, заграда ей вера»^{134}. Как справедливо замечает Я. С. Лурье, «начало «Лаодикийского послания» представляет несомненный интерес для характеристики мировоззрения вождя московских еретиков»^{135}. По мнению исследователя, Федор Курицын, начиная свое сочинение с утверждения о самовластии души, «выступает в качестве решительного сторонника теории свободы воли»^{136}. Это означает, что он был противником учения о божественной предопределенности всего сущего, включая судьбу человека, что было тогда не чем иным, как проявлением религиозного вольномыслия. По наблюдениям А. И. Клибанова, «мотивы Лаодикийского послания навеяны Ветхим Заветом и подобраны тенденциозно в духе реформационных идей. К их числу, конечно, прежде всего относится идея самовластия души, первоисточники которой действительно прослеживаются во Второзаконии…»^{137}. Если это так, то любитель «ветхословия» Курбский тем более был расположен к идее самовластия души и воли.

Иван Грозный нисколько не сомневался насчет еретической сути учения о самовластии человека. Он затрагивает это учение, реагируя на слова Курбского, относящиеся, казалось бы, к несколько иной материи, нежели людское самовластие. Факт довольно показательный, свидетельствующий о том, что идея самовластия человека являлась предметом неумолкающих споров среди русских интеллектуалов той поры. Андрей Курбский писал царю: «Али ты безсмертен, царю, мнишися, и в небытную ересь прельщен, аки не хотя уже предстати неумытному судне, надежде христьянской, богоначяльному Иисусу, хотящему судити вселенней в правду…»^{138}. Обширным рассуждением ответил царь на эту реплику Курбского^{139}. Он, в частности, писал: «А еже писал еси, аки не хотящу ми предстати неумытному судищу, — ты же убо на человека ересь покладываеш, сам подобно манихейстей злобесной ереси пиша. Яко же они блядословят, еже небом обладати Христу, на земле же самовластным быти человеком, преисподними же дьяволу…»^{140}. Самовластие (самовольство) Иван Грозный воспринимает как непокорство Богу и, стало быть, отпадение от Него. Клеймя Курбского за бегство к польскому королю Сигизмунду II Августу, он говорит: «А еже от него надеешися много пожалован быти — се убо подобно есть, понеже не хотесте под Божиею десницею власти быти и от Бога нам данным и повинным быти нашего повеления, но в самовольстве самовластия жити…»^{141}.