Грозненские миражи

Пассажиры бизнес-джета этого не заметили. Все они спали, уютно устроившись, кто в комфортабельных сидениях, а кто и просто на диване. Да и как заметить: позади четыре часа полёта, самолёт летит ровно, да и море принятого «на грудь» на конференции, после конференции, в VIP-зале и в салоне тоже со счетов не скинешь. Впрочем, один пассажир всё-таки заметил.

Валентин Кулеев приоткрыл глаза: весёлый солнечный луч из противоположного иллюминатора простреливал весь салон и бил прямо в лицо. Вице-президент поморщился: «Позвать, чтоб опустили светофильтр? Встать самому?» Ничего этого не хотелось, хотелось закрыть глаза и опять провалиться в забытьё.

Кулеев закрыл глаза и попытался заснуть. Сначала показалось, что получается, он даже начал видеть какие-то смутные картинки, но сон только поманил. Через несколько минут стало ясно, что уснуть не удастся, и, как всегда в таких случаях, стало раздражать абсолютно всё. Даже то, что ещё недавно привычно не замечалось. Еле слышный сквозь убаюкивающий шум турбин храп VIP-пассажиров. Отчётливый запах перегара, ещё более противный в сочетании с ароматом дорогого одеколона. Еле заметно подрагивающий салон самолёта, непонятно куда запропастившийся обслуживающий персонал, наглое солнце. А более всего — собственное отвратительное настроение и появившиеся в последнее время странное ощущение неудовлетворённости. Как будто что-то не сделано, что-то очень-очень важное. Или сделано, но совсем не так, и теперь не переделать — поздно. Или…

Господи, да сколько можно, откуда это?

Прошло уже больше месяца, а Валя никак не мог успокоиться. Он даже отложил на время вариант многоступенчатого обмена, в результате которого он становился владельцем двухкомнатной квартиры на проспекте Победы. Отложил обмен, который он готовил почти два года. С ума сойти — самому трудно поверить!

Да, пробил его Тапик, чёрт его подери! Пробил, как делал это много раз в детстве. Когда придумал искать клад по-над Сунжей, где сотни лет назад стены крепости стерегли «брод Тамерлана». Когда надумал отыскать старинный подземный ход, который, по слухам, начинался от двора Госбанка на Комсомольской и тянулся то ли до вокзала, то ли до Казачьей церкви, стоящей когда-то на месте третьей школы. Когда попробовали пролезть под Августовской по ливневой канализации, когда сооружали канатную переправу через Сунжу. Или когда запульнули в райотдел милиции на Терешковой сооружённую Пашкой диковинную дымовушку, и та залила всё помещение клубами фиолетового дыма. Дым был страшно едким и тяжёлым, струился по полу и совсем не желал исчезать — райотдел проветривали больше суток.

И практически всегда сценарий был один и тот же. Тапик с безумными от возбуждения глазами вываливал на них очередную фантастическую идею, обязательно начинающуюся словами «тут такая штука…», и первым на неё откликался Валька. Даже когда понимал, что это откровенная муть. Откликался и загорался сам, чувствуя, как по хребту ползёт восторженный холодок. А дальше инициатива постепенно переходила к нему. Он помогал обрабатывать Муху и Русика, продавливая их своим напором, он составлял планы, он доставал необходимое, он….Да, дальше лидером становился он, но в самом начале каждой цепочки всё равно стоял Пашка. Бикфордов шнур поджигал он.

«Какой же шнур ты поджёг сейчас, Тапик? Как ты смог, ведь нам давным-давно не по десять лет?»

Когда в конце мая Пашка впервые за столько лет позвонил ему на работу и пригласил в субботу к себе, Валя сразу что-то почуял. Говорил Пашка странно, ничего не объяснял, и приглашение больше походило на приказ явиться на сходку заговорщиков. Но главное было даже не в этом — главным был его голос. Тапик говорил тем самым тоном, от которого когда-то Валька вспыхивал как порох, заражаясь от друга очередной бациллой безумства.

У него аж встали дыбом волосы на руках, и он еле дотянул до конца работы: ждать до субботы Валентин не собирался. В начале седьмого Валя поднялся по знакомой до мелочей лестнице и позвонил в обитую чёрным дерматином дверь. «Ничего, Тапа, обойдёшься — детство давно прошло, и я не собираюсь идти у тебя на поводу. Придётся тебе раскрыть свой секрет сегодня».

Ничего, однако, не вышло: Павлик не открыл ни то что секрет, а даже и дверь. Причём, он явно был дома: Валя это чувствовал. Он даже слышал сопение и осторожные шаги. Дверь, однако, не открывалась. Вот же зараза!

Валентин разозлился, пнул дверь ногой и поднялся к Виктору. Тот только пришёл с работы и ел макароны. Поговорить, понятное дело, не удалось. На кухне сразу собралось всё семейство, забросали вопросами. Да ещё Наташка прибежала, тянула отца за рукав и громким шёпотом спрашивала: «Папа, почему дядька мне ничего не принёс? А когда он уйдёт?» Все шумно восторгались, Виктор отвлекался от еды, а Валентин улыбался вместе со всеми и изнывал от нетерпения.