Грозное лето

– В детстве нет, не били... А вот сейчас побил один друг, и побил очень больно...

– Ты это о ком, Аким? - насторожился Сенька.

Аким ответил не сразу. Он зачем-то надел очки, которые сейчас ему были не нужны, потом снял их, спрятал в карман.

Мимо разведчиков проскрежетал гусеницами невидимый в темноте танк, очевидно направлявшийся поближе к передовой. Сенька, по профессиональной привычке опытного разведчика, отметил для себя, что это уже пятый танк проходит мимо них за каких-нибудь полчаса.

Дождавшись, когда скрежет удалился, Семен переспросил:

– Так о ком же ты, Аким?

Аким еще немного помолчал и вдруг начал торопливо рассказывать, словно боясь, что ему помешают.

– Был у меня, Семен, друг... Я считал его хорошим человеком. Володин. Вместе учились, росли, пионерские галстуки носили...

– Володин? Постой, постой! Что-то знакомая фамилия... Да это не тот ли, что под Сталинградом у нас пропал?

– Тот... Вместе кончили десятилетку, друг без друга никуда не ходили. И так до самой войны...

– Он ведь погиб.

– Нет, Семен. Это мы думали, что погиб...

– Так где же он?

– Дезертировал с фронта...

– Ну? И где же он теперь?

– Живет дома... в тылу у немцев... с молодой женой.

– А ты его видел сам?

– Видел.

– И что же?

– Ничего. Живет...

– Нет, ты-то чего же... ему?

– Я? Ничего.

– И не убил гада такого?

– Нет, не убил.

Ванин с презрением посмотрел на своего друга.

– Эх, ты! Размазня!.. Мамкин сынок! А еще солдат!..

Аким молчал, даже не пытаясь оправдываться.

Подул сильный ветер. Откуда-то нагнал тучи. Стало темно. Деревья беспокойно зашумели. Недалеко грянул гром. И вскоре по листьям застучали крупные дождевые капли.

– Пошли в блиндаж, - глухо предложил Сенька и, не глядя на товарища, медленно побрел к селу.

Аким сидел на прежнем месте. Дождь мочил его ссутулившуюся спину.

2

Утром в разведроту пришел Вася Пчелинцев. Разведчики сразу узнали маленького солдата, перевозившего их через Донец. Лицо сапера потемнело и осунулось.

Появление Пчелинцева вновь напомнило ребятам об их потере. Все стали серьезными и озабоченными. А Сенька почему-то не мог смотреть в глаза Пчелинцеву.

Он поспешил выйти из блиндажа. Маленький сапер попросил Шахаева:

– Ра-асскажите мне о по-о-одвиге Якова, только по-о-подробнее. Я ведь во-оенкор. Напишу в газету.

Ему тяжело было говорить. Шахаев заметил это и живо согласился:

– Это очень хорошо, товарищ Пчелинцев!.. Записывайте.

Они просидели вдвоем больше часа. Пчелинцев хотел знать мельчайшие подробности об Уварове, о его гибели, и Шахаев охотно ему рассказывал.

Исписав целую тетрадь, Пчелинцев ушел к себе в батальон.

С того дня разведчики с особым нетерпением ожидали очередных номеров газеты. Вырывали друг у друга маленькую "дивизионку", надеясь отыскать в ней статью о подвиге Уварова. Но проходил день, другой, третий, а статья не появлялась.

Как-то раз Пинчук встретил на складе АХЧ Лаврентия Ефремова - шофера редакции. Добрейший Лаврентий, или просто Лавра, как его звала тыловая братия, исполнял в редакции многочисленные обязанности: он был шофером, радистом, поваром и по долгу этой своей последней службы, так же как и Пинчук, поддерживал теснейшую связь с заведующим продскладом Борисом Гуревичем, от которого и ему кое-что перепадало.

Гуревич сидел рядом с Лаврой на бревне и внимательно его слушал. Пинчук подсел к ним. Шофер неторопливо рассказывал о военкоре Василии Пчелинцеве.

Вася Пчелинцев стал писать в газету давно.

Как-то редакция стояла недалеко от саперов. И здесь с ней произошло несчастье: упавшей поблизости бомбой разбило печатную машину. Три дня ее ремонтировали. Три дня "хозяйство Ивана Федорова", как в шутку называли редакцию, не работало, и бойцы не видели в своих окопах "Советского богатыря" - маленькой газетки, к которой привыкли и которую давно успели полюбить.

И вот однажды, - в этот день заканчивали ремонт печатной машины, - в редакцию пришел один из самых ее активных военкоров. В пропотевшей, почти белой гимнастерке и такой же пилотке, с неизменным карабином за плечами и малой саперной лопаткой на поясном ремне, он протиснулся в землянку редактора и доложил:

– В-военкор Пчелинцев, из саперного батальона.

Здороваясь с солдатом, редактор улыбнулся: он хорошо знал Пчелинцева. Ведь почти каждый день Пчелинцев присылал в редакцию какую-нибудь заметку. Бывали дни, когда редакция помещала в одном номере газеты несколько заметок своего неутомимого военкора. Эти заметки приходилось подписывать разными фамилиями. Ничего не поделаешь - неудобно было давать одновременно две заметки за одной и той же подписью. А дать их было необходимо -"оперативный материал". Так Вася Пчелинцев превращался иногда в Петра Васина.

Раньше Пчелинцев работал агитатором в своей роте. Но после контузии он стал сильно заикаться. Сначала Вася растерялся - не знал, как агитировать. По-прежнему приходил на собрания, а говорить не мог. На одном совещании к нему подошел начальник политотдела полковник Демин и спросил:

– А вы, Пчелинцев, почему не выступили? Разве у вас мало опыта, чтобы поделиться с товарищами?

Вася покраснел и, страшно заикаясь, ответил: