Грозные чары

Стараясь держаться в глубокой тени, я обогнула террасу и подошла к балюстраде, нависающей над утесом и бухтой. Невидимое море тихо шептало, вокруг разливался густой пряный запах кипарисов и слабый-слабый аромат роз. Над головой, разрезая тишину тонким пронзительным писком, носились летучие мыши. Мой взгляд привлекло какое-то движение, и я быстро обернулась: маленькое светлое пятнышко просочилось, как эктоплазма, между столбиками перил и исчезло внизу на склоне. Белый кот вышел прогуляться сам по себе.

А потом я заметила лучик света. Он исходил откуда-то из-за деревьев справа, где должна была располагаться вилла Рота. Мягко, как белый кот, и почти так же беззвучно, как призрак из морской пучины, каким я и была, я спустилась с террасы и направилась под сводами леса по направлению к свету.

Среди деревьев вдали от дороги был припаркован ХК-150. Я едва не налетела на него. Надо думать, Годфри специально припарковал его подальше от дома, чтобы случайный гость решил, что хозяин уехал на машине, и не стал бы искать дальше.

Несколько минут спустя я уже пробиралась сквозь гущу миртов, обступивших дом.

Как я уже говорила, вилла Рота была близнецом виллы Форли. Ответвление от подъездной аллеи вело к глядящей на лес парадной двери, а вымощенная камнем тропинка бежала оттуда вокруг дома к широкой террасе, с которой открывался вид н? море. Над дверью пробивалась полоска света. Я раздвинула ветки и осторожно выглянула.

У крыльца стояли две машины: большой потрепанный «бьюик» Макса и незнакомый мне автомобиль поменьше.

Значит, он вернулся. Война объявлена. Уж не полицейская ли эта вторая машина?

Одолженные мне туфли на веревочной подошве ступали совершенно бесшумно. Прижимаясь к стене, я начала красться к террасе.

Там тоже все точь-в-точь повторяло виллу Форли, только вместо глицинии вился виноград и не было обеденного стола – лишь пара широких кресел и низкий столик, где стоял поднос с бутылками и рюмками. Я тихо проскользнула мимо них к ряду стеклянных дверей.

Все три были закрыты и занавешены, но шторы в центральном окне чуть расходились, образуя щель около трех дюймов шириной, в которую я могла видеть комнату. Подкравшись туда, я обнаружила, что смогу не только видеть, но и слышать: в стекле рядом со щеколдой зияла большая пробитая дыра – кто-то таким образом проникал внутрь.

Первым я увидела Годфри – совсем рядом с окном, чуть сбоку. Он преспокойно сидел в кресле у массивного стола из вязового дерева и держал в руке стакан виски. Он был все в том же свитере и темных брюках, а на спинке стула висела темно-синяя куртка, которую я скинула перед тем, как упасть в море. Я с удовольствием отметила, что половина его лица представляла собой одну сплошную классическую ссадину, покрытую коркой запекшейся крови, а когда он пил, красивый рот кривился от боли. К распухшей губе Годфри прижимал носовой платок.

На первый взгляд мне показалось, будто комната полна народа, но потом вся толпа сложилась в довольно простой узор. Посередине, в нескольких ярдах от Годфри и вполоборота ко мне, стоял Макс. Лица его я не видела. Около двери, лицом к окнам, застыл Адони, однако внимание его тоже было всецело сосредоточено на Годфри. Неподалеку от меня, прямо перед выходом на террасу, сидел Спиро – он примостился на краешке сиденья, неловко вытянув вперед сломанную ногу в новой белой повязке, а на полу рядом с ним притулилась Миранда, баюкая на груди его руку, словно (так мне казалось) хотела бы баюкать самого Спиро. Два юных лица были удивительно похожи, несмотря даже на разницу пола, а сейчас это сходство стало еще более поразительным благодаря одинаковому выражению – чистой, откровенной ненависти, неослабно направленной на Годфри. На полу рядом с креслом юноши лежала винтовка, и по тому, как рука Спиро свисала рядом с ней, время от времени судорожно обхватывая приклад пальцами, я догадалась, что лишь настоятельный приказ полиции заставил его отложить оружие.

Потому что там и вправду была полиция. В другом конце комнаты, напротив Годфри, возле двери сидел мужчина, в котором я вспомнила инспектора (я не знала греческого эквивалента этой должности) из Корфу, что приезжал сюда в ходе расследования смерти Янни. Это был тучный, седоволосый человек с густыми усами и умными черными глазами. Одежда его находилась в заметном беспорядке – он явно одевался на скорую руку. Несмотря на каменное лицо и спокойный, пристальный взгляд, я почувствовала, что он слегка не в своей тарелке и не вполне уверен в происходящем.

Говорил Годфри – тем самым прохладным непринужденным голосом, который я успела так хорошо узнать.

– Как хотите, мистер Пападопулос. Но предупреждаю вас, я не собираюсь закрывать глаза на то, что произошло у меня в эллинге, и на тот факт, что эти двое людей в буквальном смысле слова вломились ко мне в дом. Что же до девушки, мне не очень понятно, что, по-вашему, я мог с ней сделать, но я уже дал вам подробнейший отчет обо всех наших передвижениях сегодня днем и уверен, вы отыщете массу свидетелей, которые смогут подтвердить мои слова.