Грозные годы

Мать очень волновалась; от ощущения близкой опасности лоб ее прорезали глубокие морщины, губы чуть-чуть дрожали. Она хотела сказать еще что-то, но от волнения не могла произнести ни слова. Горло сдавило, стало трудно дышать.

— Ну же, сынок, поворачивай куда-нибудь! Быстрее!.. Они уже близко!..

Она взмахнула рукой, словно пытаясь отогнать страшную опасность. Поводья натянулись, и телега, свернув с дороги, покатилась по целине.

— На нас кто-то смотрит! — обернулась Стана к сыну.

Из-за куста боярышника за ними действительно следили чьи-то внимательные глаза. Потом человек этот выпрямился во весь рост, привычным жестом коснулся рукой усов и спросил:

— Ну, что стали? Езжайте дальше!

Бранко оглядел незнакомца с ног до головы. Тот было снова открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут вмешалась Стана:

— Чего расшумелся-то? И без тебя тошно!

— Бежите, куда глаза глядят?

Стана заметила за спиной незнакомца залегших партизан и поняла, что немцы уже совсем близко.

— Можно у вас тут телегу оставить? Мы пока хоть коней уведем.

Усатый партизан ничего не ответил, но Стана поняла его молчание как согласие. Мать с сыном распрягли лошадей и побежали с ними к лесу. Стана на бегу обернулась и, задыхаясь, прошептала:

— Берегите себя, милые! Помоги вам господь!..

Так она всегда благословляла людей — на уборке урожая и жатве, на крестинах и свадьбах. Во многих крестьянских домах пелись ее песни, из уст в уста передавались ее слова. Стана всегда радовалась и гордилась тем, что люди ее уважают и внимательно прислушиваются к тому, что она говорит...

Брко, молодой партизан, осторожно выглянул из-за редких кустов. Он даже не снял винтовку с плеча. Остальные бойцы были целиком поглощены предстоящим боем; приготовив оружие, они напряженно ждали, не открывая огня. Их было немного, и у них осталось мало патронов. А немцы подходили все ближе, ведя огонь из автоматов.

— Каждый может израсходовать по десять патронов. Если они не остановятся, придется отходить к реке. Лодки уже готовы, — раздался из середины цепи хрипловатый голос командира.

«А эти двое, парень с матерью, и их дивные кони?.. Зачем они здесь?» — мелькнуло в голове у Брко.

Он оглянулся. Из села в направлении гряды холмов вела песчаная дорога, растекаясь на несколько узких тропинок. Они петляли между заборами и живыми изгородями, спеша увести идущих под прохладную тень соснового бора. А среди деревьев еще различались фигуры отставших беженцев. Над их головами свистели пули, и люди испуганно жались к толстым стволам.

«И чего эти двое не бросили сразу к чертям свое барахло? Они бы теперь уже где были! Сейчас ведь главное — уцелеть!..»

Брко подумал, что надо было посоветовать им укрыться в траншее, но поздно: мать с сыном находились уже далеко.

Стрельба участилась, и он прижался к земле. Рядом ударила в землю разрывная пуля. Брко сжался в комок, ему уже приходилось видеть раны от таких пуль: входное отверстие маленькое, с лесной орех, а выходное — огромная рана с рваными краями.

Брко нажал на спусковой крючок. Винтовка подпрыгнула в его руках, приклад ударил в плечо. Немцы, однако, продолжали наступать, хотя и несли серьезные потери. Спотыкаясь о камни, путаясь в кустарнике, они все же спешили пробиться к дороге.

Командир понял, что им не сдержать яростного натиска немцев, — партизан слишком мало.

— Надо уходить! — решил он и стал выбирать, где удобнее спуститься к реке. Он отдал необходимые распоряжения, выделил нескольких бойцов для прикрытия.

Партизаны стали отходить. Брко, шедший последним, предложил:

— Может, пойдем опушкой леса, захватим тех двоих? И лошадей... Ох, хороши кони, товарищ командир!

Лощиной, укрывавшей их от неприятельских пуль, партизаны стали пробираться к лесу.

— К реке пройдем за холмами. Ты прав, надо вывести тех двоих, — сказал командир.

— А кони?

— Черт с ними!

Оставшиеся для прикрытия бойцы залегли в канаве у дороги. У кустов, где еще недавно лежали партизаны, теперь находились немцы.

С дороги было видно далеко вокруг. Вдали серебром поблескивала река, временами ветер доносил до партизан ее негромкий шум. На берегах ее качались стройные березы.

Брко с группой партизан уже добрались до леса. Скрываясь за деревьями, они рассыпались по опушке. Надо было спешить, и Брко громко позвал:

— Эй, мать, где вы? Выходите скорей!

Эхо разнесло его голос по лощине. Заржал конь, затем невдалеке раздался крик:

— Мы здесь! Немцы далеко?

— Сейчас будут здесь, скорее!

— А кони?

— Да бросьте вы их!

Со стороны дороги донеслась ожесточенная пальба, послышались взрывы гранат. Брко выругался. Стане показалось, что это относится к ней, но она все равно была благодарна партизанам, которые не забыли о них в суматохе боя.

Все бросились к реке. Бежали молча, слышно было только прерывистое дыхание людей.

— Эх, какие жеребцы были! — запричитала Стана.

— Да ты... — Брко едва сдержал уже готовое сорваться резкое слово.

— Как я их выхаживала! — все никак не могла успокоиться женщина, и в ее голосе слышалось отчаяние.

— Немцы!

Пока Брко перезаряжал винтовку, Стана опустилась на землю у его ног, остальные партизаны залегли поодаль.