Грозные царицы

Отныне Разумовский являлся к супруге днем и ночью: раз получено благословение Церкви – какая тут вина и какие могут быть церемонии! Новая ситуация должна была побудить их обоих к обмену мнениями по поводу политической жизни с такими же доверием и непосредственностью, как они обменивались ласками. Но Разумовский все-таки еще медлил с тем, чтобы оставить позицию нейтралитета в этом вопросе. Но если он никогда не навязывал своей воли Елизавете в важных решениях, которые ей предстояло принять, то она была очень внимательна к любым его истинным пристрастиям. Ведомый крестьянским инстинктом, Алексей Григорьевич в целом поддерживал националистические идеи канцлера Бестужева. Впрочем, из-за того, что в ту эпоху государственные интересы менялись с такой скоростью – те воевали, эти готовились к войне, а поиски союзников были главным занятием для канцлеров всех стран, – было крайне трудно разобраться в европейской политической головоломке. Единственное, что было ясно: война между Россией и Швецией, опрометчиво развязанная во времена регентства Анны Леопольдовны в 1741 году, подходила к концу. После одержанных под руководством генералов Ласси и Кейта многочисленных побед над шведами можно было подписать мирное соглашение между двумя государствами. И оно было подписано 8 августа 1743 года в городе Або. По условиям Абоского договора, Россия вернула несколько завоеванных ею раньше территорий, сохранив за собой большую часть Финляндии. Покончив с разногласиями, отделавшись окончательно от стокгольмских поджигателей войны, Елизавета могла надеяться, что Франция покажет себя теперь менее враждебной по отношению к союзу с ней. Но в интервале Санкт-Петербург заключил пакт о дружбе с Берлином, что сильно не понравилось Версалю. И потому нынче пришлось снова использовать любые средства, чтобы умерить подозрительность, и по-прежнему раздавать обещания.

Именно в этот момент разразилась беда, к которой ни Бестужев, ни Елизавета готовы не были: в середине лета в Санкт-Петербурге заговорили о заговоре, в который, по наущению австрийского посланника Ботта д’Адорно, верхушка дворянства мечтала вовлечь многих своих представителей. Целью заговора было свергнуть Елизавету Первую с престола. Эта не имевшая ни стыда, ни совести компания вознамерилась – не более, но и не менее – предложить российский трон Брауншвейгской фамилии, объединившейся вокруг маленького Иоанна VI. Едва эти слухи достигли ушей Елизаветы Петровны, она отдала приказ арестовать бесстыдного наглеца Ботта д’Адорно. Но дипломат, почуяв опасность, успел сбежать из России, и говорили, что он движется по дороге на Берлин в направлении Австрии. Он-то смог улизнуть, зато ведь его русские союзники на месте. Все, наиболее себя из них скомпрометировавшие, связаны – кто более близким, кто отдаленным – родством с кланом Лопухиных. Елизавета еще не забыла, как в разгар танцев отхлестала по щекам Наталью Лопухину за то, что та посмела явиться на бал с розой в прическе, точь-в-точь, как у нее самой. Кроме того, эта женщина была любовницей гофмаршала Левенвольде, ранее сосланного в ссылку. Две причины для того, чтобы Ее Величество не жаловала соперницу. Но некоторые заговорщики были ей еще более ненавистны. В первых рядах обвиняемых императрица поставила жену Михаила Бестужева, урожденную Головкину, сестру бывшего вице-канцлера, невестку ныне действующего канцлера Алексея Бестужева и вдову одного из ближайших сотрудников Петра Великого – Ягужинского.

Ожидая, пока закончатся аресты и судебный процесс по делу заговорщиков, Елизавета не теряла надежды на то, что Австрия сурово накажет своего посланника. Но если король Фридрих II прогнал Ботта, едва тот ступил на землю столицы Пруссии, то императрица Мария-Терезия, встретившая дипломата в Вене, ограничилась порицанием Ботта. Разочарованная сдержанным поведением двух иностранных монархов, которых русская императрица считала более твердыми в монархических убеждениях, она отомстила, приказав заключить царственную чету герцогов Брауншвейгских и их сына, маленького Иоанна VI, в приморской крепости Дунамунде, что на реке Дуне, где за ними было удобнее следить из Риги. Она мечтала также отделаться от Алексея Бестужева, семья которого так себя скомпрометировала. Позже, вероятно, убежденная советами Разумовского – сторонника умеренности в улаживании общественных дел, она оставила канцлера на своем посту.