Грозные царицы

А когда она переставала листать страницы книг, то переодевалась, по примеру императрицы, в мужской наряд и отправлялась охотиться на уток по берегам прудов или седлала лошадь и скакала вполне бесцельно, подставляя лицо ветру, – просто так, чтобы расслабиться. Остатки уважения к благопристойности вынуждали ее притворяться, будто она садится в седло таким образом, как села бы в амазонке, но стоило скрыться от посторонних глаз – и Екатерина тут же садилась по-мужски, верхом. Надлежащим образом об этом проинформированная императрица горько сожалела о таких пристрастиях всадницы, которые, как ей казалось, и были причиной бесплодия невестки. А Екатерина не знала, смеяться ей над такой заботой о ее потомстве или раздражаться ею.

Если великий князь пренебрегал Екатериной, то другие мужчины, напротив того, охотно и довольно открыто за нею ухаживали. Даже уполномоченный следить за царской невесткой весьма добродетельный Чоглоков, и тот смягчался при виде нее и время от времени отпускал в ее адрес комплименты, в которых ясно читалась неприкрытая похоть. Поддавшаяся когда-то очарованию Чернышевых, теперь она внезапно обнаружила, что ей приятны ухаживания нового члена их семьи по имени Захар: он стоил всех предыдущих. Захар появлялся на каждом балу и пожирал Екатерину глазами в ожидании момента, когда сможет с ней потанцевать. По слухам, они даже обменивались любовными посланиями. Елизавета, увидев это, насторожилась, и – в самый разгар флирта – Захар Чернышев получил императорский указ немедленно отправиться в свой полк, квартировавший далеко от столицы. Но Екатерина не успела даже пожалеть о его отъезде, потому что сразу же Захар был более чем успешно замещен весьма привлекательным графом Сергеем Салтыковым. Потомок одного из древнейших родов империи, входивший в число камергеров маленького великокняжеского двора, он был женат на фрейлине императрицы и имел с нею двух детей. Представитель расы «настоящих самцов», Салтыков сгорал от желания доказать это великой княгине, но осторожность пока еще удерживала его от активных действий. Присоединившаяся к Чоглоковым новая «надзирательница» и камеристка великокняжеской четы мадемуазель Владиславова доносила Бестужеву и Елизавете Петровне о том, как развивается идиллия, способная привести к двойному адюльтеру. Однажды, когда госпожа Чоглокова в десятый раз объясняла Ее Величеству, как ее тревожит пренебрежение великого князя, выказываемое им супруге, на Елизавету снизошло озарение, и она вернулась к мысли, преследовавшей ее со времен помолвки племянника. Как только что сказала ее собеседница, для того чтобы ребенок появился на свет, настоятельно необходимо, чтобы будущий отец «немного потрудился». Следовательно – что? Следовательно, чтобы добиться рождения престолонаследника, нужно воздействовать не на Екатерину, а на Петра Федоровича! Вызвав к себе Алексея Бестужева, императрица подробно обсудила с ним, каков может быть лучший способ решения проблемы. Факты таковы: после пяти лет брака супруг так и не лишил великую княгиню девственности. Однако, судя по последним новостям, у Екатерины завелся любовник, мужчина совершенно нормального сложения – Сергей Салтыков. А это означает следующее: надо обойти Сергея Салтыкова в скорости и подарить Петру Федоровичу возможность обрюхатить жену. Придворный лекарь Берхааве (Boerhaave) утверждает, что избавить Его Высочество от фимоза, делающего его неспособным удовлетворить его августейшую половину, можно путем маленькой хирургической операции. Естественно, в том случае, если операция не даст нужного результата, Сергей Салтыков окажется тут как тут, чтобы инкогнито исполнить роль оплодотворителя. Да и вообще лучше двойная гарантия зачатия, чем никакой. Иными словами, для того чтобы обеспечить Петру Великому потомство, лучше ставить сразу на две карты: позволить Екатерине проводить время со своим любовником, а одновременно подготовить ее мужа к тому, чтобы он мог иметь с ней плодотворные сношения. Династические заботы и дух семьи соединились здесь, чтобы подсказать царице мудрую стратегию, дающую ей в руки одновременно различные средства для достижения цели. Кроме того, сама никогда не имевшая детей, несмотря на многочисленные любовные связи, Елизавета Петровна не могла понять, почему женщина, не обделенная от природы физическими данными, способствующими материнству, не решается на то, чтобы получить из рук другого мужчины счастье, в котором супруг ей отказывает. Мало-помалу в мыслях императрицы измена великой княгини мужу, адюльтер, который вначале представлялся нелепым пустяком, приобрел характер навязчивой идеи, просто-таки священной, просто-таки приравниваемой к патриотическому долгу.