Грозный год - 1919-й (Дилогия о С М Кирове - 1)

Но Щекин уже летел навстречу англичанам, оставляя за своим тарахтящим "ньюпором" пушистый хвост черного дыма. Вот он приблизился к ним на расстояние выстрела. Одномоторные самолеты отвалили в сторону, а двухмоторный нырнул и пронесся над самыми крышами. Но Щекин успел нагнать его и прострочить по хвосту длинной очередью.

На Щекина бросились одномоторные самолеты и завязали с ним бой. Этим воспользовался двухмоторный бомбардировщик: он сделал над городом круг, выбрал цель и сбросил первую бомбу.

- Бомбит, бомбит! - закричали во дворе.

Раздался второй оглушительный взрыв. По улице с поджатыми хвостами пронеслись собаки. Промчалась обезумевшая лошадь без седока. Галопом проскакал верблюд, сорвавшийся с привязи.

Раздался третий взрыв, потом четвертый.

Щекин услышал разрывы бомб, вышел из боя и кинулся догонять бомбардировщик. Одномоторные самолеты повернули за ним, и тогда снова ударили крепостные пушки, снова открыли огонь корабли военной флотилии.

Уже мчались к месту бомбежки пожарники, бежали бойцы Караульного полка, доктора, сестры, санитары, ревели заводские сирены, и гудели корабли. Англичанин сбросил весь груз своих бомб в районе церкви князя Владимира. Первая бомба попала в угловой дом на церковной площади, пробила крышу, потолок и разорвалась в комнате, где в это время за завтраком сидела семья рабочего-портовика. Взрывом второй бомбы была разрушена вся надворная постройка в этом же доме. Третья бомба разорвалась на площади, где осколками убило пятерых прохожих и семерых ранило. Четвертая бомба упала перед хлебопекарней номер тринадцать, у которой стояла большая очередь...

Вскоре во двор госпиталя въехали две грузовые машины. В кузове первой машины Василий увидел женщину, раненную в голову, мальчика без ног, старика с вывалившимися из кровоточащего живота внутренностями. Василию стало нехорошо. Он весь задрожал. А ведь приходилось и саблей рубить, и в штыковую идти, и стрелять картечью по надвигающейся цепи белых, видеть реки крови, поле боя с сотнями убитых, раненых, стонущих людей, а такого нет, он не видел! Василий добрался до кровати, повалился на нее и так пролежал до тех пор, пока не пришла палатная сестра Валентина Ивановна. Вид у нее был ужасный: лицо заплаканное, халат весь испачкан кровью и землей.

- Петр Никифорович! - обратилась она к Петру Никодимову. - Вы вот человек справедливый, думающий, правильный человек, скажите, зачем убивать мирных жителей? В чем виноваты женщины, дети, старики? Как это можно?

- Бандитам все можно, - не поднимая головы, ответил Никодимов. - Все! Но до поры до времени. Потом народ призовет их к ответу, Валюша, к суду народному.

- Что, никого не спасти? - спросил Илья Аврамин.

- Как же их спасти, когда они мертвые!.. Мертвые! - Сестра разрыдалась, выбежала из палаты и уже в коридоре выкрикнула: - Но Щекин все-таки сбил англичанина-подлеца! На правом берегу! Туда все поехали! И Киров, говорят, там...

Василий повернулся на бок и с головой накрылся простыней. Он дрожал, точно его била лихорадка...

Очнулся он перед самым обедом. Солнце светило прямо в окна, и в палате было жарко. Илья Аврамин читал "Красного воина". Корней Ильин лежал на кровати, а Петр Никодимов сидел за столом и перочинным ножом аккуратно делил хлеб на четыре части.

- Садись, Василий, - с грустью сказал он. - Пора обедать. Ты ведь почти не завтракал. Идите, ребята, - пригласил он Илью и Корнея.

Все молча сели за стол, есть никому не хотелось.

Из раскрытого окна донесся соловьиный свист. Василий прислушался.

- Это нам Соловей-Разбойник свистит, - пояснил Василию Илья Аврамин.

Никодимов встал и подошел к окну.

- Заходи, Леша! - крикнул он. - Валентина Ивановна сейчас придет.

- Добрый денек, Петр Никифорович! - послышалось под окном.

- Добрый, да не очень, - ответил Никодимов. - Заходи!

- Это жених нашей сестрички, - сказал Василию Илья Аврамин. - Хороший матрос, бравый парень.

- Мы у него вроде как почтальоны, - заметил Корней Ильин.

- Когда ему записочку надо передать Валюше, веревочку спустим...

В это время в палату зашел сам Соловей-Разбойник. Это был загорелый, голубоглазый матрос. Он весь так и сверкал чистотой - в начищенных ботинках, в ослепительно белой рубахе с синим воротничком, в выглаженных, отпаренных брюках.

- Не на парад ты собрался? - спросил Никодимов, усмехнувшись.

Матрос сел на краешек кровати, боясь смять не то брюки, не то одеяло.

- Сегодня у нас прощальный вечер для отряда. Уезжаем, Петр Никифорович.

- Далеко?

- В Черный Яр.

- Горячее местечко. Может, пообедаешь с нами?

- Спасибочко, - поблагодарил матрос, - самим не хватит.

- Поделимся, доставай ложку.

- Нет уж, я покурю.

Никодимов протянул ему кисет и бумагу, спросил:

- Натворил дел англичанин, слыхал?

- Как не слышать? Весь город там. Раскапывают убитых. Но ничего, Киров вызвал с фронта отряд Аристова. Будут дела в городе!.. Из-за этих проклятых англичан и буза случилась на "Третьем Интернационале". Слыхали?

- Буза? - поморщился Никодимов.

- Да ты сам посуди, Петр Никифорович, что они вздумали!.. - горячился матрос.

- Кто?