Грозный идол, или Строители ада на земле

— Вавила, Вавила мой, где ты — отзовись!.. Может быть, тебя волки съели, или в море утонул… Никогда я не утешусь, всегда буду думать о тебе, никогда не перестану плакать… О, Вавила, Вавила!..

— Видела я его! — вскричала Катя, освобождаясь от объятий своего жениха. — Беги ко мне, Оксана, бедная, расскажу, где Вавила твой…

С минуту Оксана стояла неподвижно на крыше, как белый столб, но немного спустя она была около Кати. Последняя стала рассказывать, что когда «косматое» оставило ее под деревом и когда она очнулась, то не знает уж, каким чудом, но увидела перед собой решетку и через нее увидела Вавилу и других пропавших людей, с цепями на ногах…

— Ох, веди ж меня к Вавиленьке! — вскричала Оксана.

В этот момент от одного конца Зеленого Рая до другого прошел громкий говор, посреди разных восклицаний пляшущих и вертящихся, ругани пьяных и бестолковой болтовни женщин:

— Начальники идут!

От крайнего дома Зеленого Рая медленно и торжественно двигалась процессия, состоящая из начальников, окруженных своими телохранителями. Впереди всех выступала огромная фигура Парамона, но он уже был не в скромном черном наряде, как раньше, а в одежде настоящего грозного пророка — в голубой мантии, спускающейся до земли, в белой высокой шапке и с посохом в руке. Ноги его, однако же, все-таки были голыми, но он ступал своей расплюснутой ступней как-то особенно твердо и самоуверенно, точно с каждым шагом раздавливая кого-то. За пророком ступала «жена бога» в белом платье и с венком на голове. Высокая и стройная, она шла величественной поступью, своими сверкающими ярко-голубыми глазами посматривая по сторонам. За ней шел Василий и за последним толпа телохранителей, впереди которых шагал великан Герасим-Волк с розгами в руке, которые он держал, как солдат ружье.

Процессия шла торжественным и мерным шагом, и стоящие по сторонам обитатели Зеленого Рая, сохраняя почтительное молчание, снимали шапки перед «пророком» и низко кланялись до земли, а многие становились и на колени. И среди полной тишины ничего не было слышно, кроме мерного топанья ног грозных властей порабощенного кроткого стада, и с каждым делаемым шагом Парамон благосклонно кивал головой в одну и другую сторону. Каждый день, в известное время, начальники совершали свое молчаливое, торжественное шествие, чтобы приучить стадо к смирению, почтительности и к поклонам до земли. И в самом молчании этого шествия было что-то грозное, внушающее священный трепет, тем более что достаточно было «пророку» сделать мановение рукой, и непочтительный сын Зеленого Рая должен был публично, спустив с себя штаны, лечь на землю для получения назначенных ударов розгами. Герасим-Волк и Варсоний взвивали тогда кверху розги, и все видели, как тело дерзкого, извивающееся, как красный червь, начинали покрывать крупные кровавые слезы. Видя это, люди трепетали, страшились за себя, но начинали чувствовать прелесть зрелища брызгающей крови среди криков истязаемого. Так был завоеван свободный Зеленый Рай, так в каждой груди были убиты счастье и радость жизни, и так в каждом сердце, точно поселившийся там отвратительный паук, стали разрастаться страх перед силой, предательство и жестокость.

По мере того, как процессия продвигалась вперед, люди стали образовывать группы с одной и другой стороны от «пророка» и «невесты» чудотворца. Им казалось, что от этих двух лиц исходят чудесные силы и наполняют их ум мудростью. Скоро по обе стороны от «пророка» образовались длинные, бесшумно двигающиеся в благоговейном молчании хвосты людей. Парамон, видя, что вырастает с каждым днем и сознавая свое таинственное влияние на людей, испытывал радость завоевателя и пророка, и, несмотря на это, Василиса появлялась в воображении его с кинжалом в горле. На мгновение все окружающее окрашивалось кровавой пеленой, и тогда из глубины души его кто-то плотоядно кричал: «Крови! Еще крови, еще крови!..» «Ох, папаша, — проходило в это время в уме его, — Парамоша рад был бы пустить кровь из горла деток твоих так, чтобы она, доскакав до неба, окрасила бы твой лик… Прикажи только, чтоб мертвая Василиса не тревожила пророка»… Злость в душе его росла и душила его, и что-то продолжало плотоядно вскрикивать: «Крови!»

Дойдя до крайнего дома, процессия, совершив поворот, направилась к грозному богу, перед которым трепетал Зеленый Рай. Две толпы росли с каждой минутой, образуя как бы живые крылья по обе стороны от «пророка» и его любовницы и, когда в отдалении показалось размалеванное лицо идола, из уст набожных овец стал исходить шепот:

— Лай-Лай-Обдулай, прикрой нас крылом своим.

В это время, под прикрытием наступившего вечера, две девушки, взволнованно махая руками, бежали по опушке леса к задним стенам новых строений. Катя, войдя под низко опущенные ветви дерева, раздвинула их и, нагнув голову своей спутницы, шепнула:

— Смотри!