Грозный лес

К вечеру все стихло. Только с большой дороги доносилось тарахтенье машин: уходили артиллерия, танки. Несколько раз с воем проносились над деревней самолеты. Немцы могли прийти с минуты на минуту.

Ипат надел свое смертное белье, припер входную дверь колом, пошел к Лукичу. Проходя по деревне, заглядывал в окна, окликал хозяев, но никто не отзывался; деревня была пуста, Лукича дома тоже не оказалось. Ипат обошел двор, огород, заглянул в сарай. Лукича нигде не было. «Ушел и не простился», — подумал Ипат. Один во всей деревне. Направился обратно. Острый запах керосина привлек внимание старика. Во дворе у Семеновых лежала зарезанная освежеванная корова. Неделю тому назад она повредила себе ногу, не могла ходить. Некоторые части коровы были вырезаны, остальное облито керосином.

— Кушайте на здоровье! — сказал вслух, усмехнувшись, Ипат, и зашагал к дому. На душе стало горько: «Сколько добра пропадает». До сих пор приходилось создавать, выращивать и вдруг надо портить, резать, закапывать. Хлеба зеленые остались не сняты. И какие хлеба. Такого урожая давно не было. В огородах, в саду — все тянется, наливается, словно дразнит.

Вернувшись домой, Ипат занавесил окна, зажег лампу, принес винтовку и занялся чисткой. Часа два возился с винтовкой. Потом собрал себе в мешок необходимые вещи, приделал лямки, когда начало светать ушел в сарай спать.

3. Немцы

Чутко спал дед. Каждый шорох слышал. Зашуршала мышь в сене — слышит, пролетел где-то стороной самолет — слышит, пропел оставленный петух — слышит. Слышал, но не просыпался и только, когда шум моторов, лязганье, скрежет гусениц приблизился к деревне — проснулся.

Немцы.

Перебрался дед к стенке сарая, зарылся в сено, прильнул глазом к щели: в одну сторону видна дорога через деревню, в другую — просматриваются огород, сад и лес. Долгое время никого не было видно, но вот с треском въехали в деревню мотоциклы, промчались по дороге, развернулись на перекрестке и укатили обратно. Разведчики.

Опять наступила тишина. Пропел одиноко петух. «Быть тебе сегодня в немецком брюхе», — подумал дед. Заскрипели танки. Штук десять их въехало в деревню. Остановились около разбитого кооператива. За танками появились мотоциклы, грузовые машины с людьми, броневики. Много их было. Начал дед считать, да бросил. Мотоциклы проехали вперед. Часть грузовиков осталась в деревне, с них соскочили люди, разошлись в разные стороны. Оживление в деревне началось такое, что дед не успевал следить за всем.

Вдруг Ипат заметил, как трое людей побежали в его сторону. Старик затаил дыхание. Немцы вошли во двор. Осмотрелись. Один из них, видимо, старший, сказал что-то и все направились к дому. Двое остались около дверей, а третий — худой, высокий — ушел внутрь. «Глиста», — подумал дед. Скоро немец вышел обратно, козырнул старшему. Поговорили. «Глиста» побежал за ворота, а двое вошли в дом. «Постой себе облюбовали», — решил Ипат. Дед не ошибся. Во двор въехала машина, на подножке которой стоял высокий. Люди выскакивали, вынимали вещи, переговаривались, один за другим входили в дом.

Под ложечкой у Ипата заныло. «Что они там делают, непрошенные гости». Было желание выбраться из сарая, да выгнать.

Стерпел. Выгнать не выгонишь, а убьют наверняка. О смерти Ипат не думал. Давно решил, что «двум смертям не бывать, одной не миновать», но хотелось умереть не зря, чем-нибудь сынам помочь и за Семена Демина отомстить.

«Глиста» с приятелем вышли во двор с ведром. Заглянули через изгородь. Увидев огород, сад, ульи — весело залопотали. Дверь не заметили, а вытащили жердь из изгороди, перелезли. Дед переполз на другую сторону сарая, раздвинул доски и, чтобы не заметили через широкую щель, отодвинулся вглубь. Винтовка лежала рядом, упираясь пуговкой затвора в бок.

Немцы шли по борозде между картофельных гряд к саду. Там виднелся колодец. «Глиста» что-то заметил. Прямо по грядам направился к моркови. Вслед за ним заковылял приятель. «Мнет картошку гадюка», — возмутился старик, вскидывая винтовку.

Остановился немец у грядки с морковью, захватил целую горсть и выдернул пучок. Морковь была еще маленькая, как пуговка, но уже такая, что можно есть. Из пучка немец выбрал потолще, тщательно вытер, запихал в рот.

«Ты садил? — прошептал дед, прицеливаясь. — Не тронь».

Одновременно с хрустом моркови на зубах сухо грянул выстрел из сарая. «Глиста» взмахнул руками и повалился животом на грядку с морковью. Его приятель в этот момент нагнулся, от выстрела упал в борозду и пополз к выходу.

В доме услышали выстрел. Может быть, ему бы не придали значения, но кто-то увидел в окно смерть «Глисты». Заряжая на ходу автоматы, выскакивали немцы на двор и растерянно разбегались в разные стороны. Каждый из них ждал второго выстрела для себя.

Врага не видно. Может быть, это засада.