Читаем Грозный. Особый район полностью

“Штурм начался ранним утром. Точнее, даже не утром, а ночью, когда мы снялись с наших позиций в Ханкале и передвинулись в район частного сектора, в депо, где в ожидании времени “Ч” разместились в здании станционной дирекции и в разбитых железнодорожных составах, с которых шустрая пехота тут же посбивала таблички “Грозный — Москва” и налепила их на борта своих БТРов.

Мы сидим в подвале дирекции, греемся около костра и потрошим свои сухпаи. Нам немного страшно, мы нервничаем, ощущаем себя подвешенными в невесомости, временными…

Просыпаюсь от давящего на уши гула. Воздух трясется, как желе в тарелке, земля дрожит, дрожат стены, пол, все. Солдаты стоят, прижавшись к стенам, одним глазом выглядывая в окна. Спросонья не понимаю, в чем дело, вскакиваю, хватаю автомат: “Что, “чехи”? Обстрел?” Кто-то из парней оборачивается, что-то говорит. Говорит громко, я вижу, как напрягается его горло, выталкивая слова, но сплошной рев ватой сковывает звуки, и я ничего не слышу, лишь читаю по губам: “Началось”.

Началось… Оставаться в сумеречном подвале больше не могу, надо что-то делать, куда-то идти, лишь бы не сидеть на месте.

Выхожу на крыльцо. Здесь рев еще громче, так громко, что больно ушам, невозможно слушать. Пехота жмется по стенам, прячется за БТРы. У всех на головах каски. Около угла дирекции стоит начальство — комбат, кто-то из штаба полка, еще люди. Все привстают на мысках, вытягиваются, смотрят за угол, туда, где Грозный, где разрывы. Мне становится интересно, тоже хочу пойти посмотреть, что происходит — чего все прячутся-то, чего каски напялили? Спускаюсь по ступенькам, иду к противоположному от начальства углу. Успеваю сделать с десяток шагов, как вдруг прямо под ноги шлепается здоровенный, с кулак величиной, осколок, шипит в луже, парит, остывая, переливается на солнце острыми даже на глаз зазубренными краями с синей окалиной. Сразу за ним по всему двору россыпью, как пшено, сыплются сотни мелких осколочков, подпрыгивают по замерзшей глине. Прикрываю голову руками, бегу обратно в здание дирекции, Спотыкаюсь о порог, влетаю внутрь, Встаю, отряхиваюсь. Выходить на улицу уже нет никакого желания, и я иду вдоль подвала, туда, где в стене светлеет пролом.

Около пролома тоже толпа, половина внутри здания, половина снаружи, Слышны возгласы: “Во-во, смотри, долбят! Блин, точно как. Откуда у них “зушки”? Во, смотри, опять!” Осторожно выглядываю на улицу. Все стоят, задрав головы, смотрят в небо. Вижу знакомого взводного, подхожу к нему, спрашиваю, в чем дело. Тот показывает рукой в небо, орет сквозь грохот, что “чехи” лупят из зенитных установок по “сушкам”, бомбящим город. И впрямь, около маленького самолетика, кувыркающегося в прозрачном небе, разбухают кучерявые облачка разрывов, сначала чуть выше и правее самолета, потом все ближе, ближе. Самолет срывается в пике, уходит из-под обстрела, опять возвращается, отрабатывает по району НУРСами и улетает окончательно.

Все резко приседаем. Не успеваю понять, почему я оказался на земле, как в воздухе коротко шелестит крупный калибр, взрыв, и с неба снова сыплется металл, стучит по броне, по стенам, по каскам. Рядом со мной оказывается Одегов, гранатометчик. Одегов стоит радостный, веселится, протягивает на ладони осколок величиной с большой палец: “Во, смотри, в спину зарядило!”. “Ранило?” — спрашиваю. “Нет, в бронике застрял”. — Одегов поворачивается спиной: в бронежилете, напротив седьмого позвонка, дырка.

Над головой шелестит очередной залп, снаряды шуршат над нами, уходят в город. Смотрю в ту сторону. Города не видно, прямо перед нами дорога, её высокая насыпь загораживает обзор. Поднимаюсь на второй этаж дирекции, захожу в штаб и натыкаюсь на комбата в окружении командиров рот. Что-то обсуждают над картой.

В городе творится что-то невообразимое. Города нет, видны лишь дорога и первая линия домов частного сектора, а дальше — разрывы, дым, грохот, ад. Пушкари бьют впритык, снаряды ложатся сразу за дорогой, метрах в ста от наших позиций, осколки веером летят к нам. В воздухе крутятся балки потолочных перекрытий, крыши, стены, доски. Обстрел настолько силен, что различить отдельные разрывы невозможно, все слилось в сплошную мясорубку.

Такого обстрела я еще не видал. Какие уж тут снайперы, там небось вообще ничего не осталось, сплошная пустыня.

Из штаба ротный “восьмерки” зовет Юрку, потом меня. Я выхожу, он говорит мне взять рацию и идти с ним радистом. Смотрю на начштаба — я его персональный радист, должен быть с ним. Тот кивает — иди, мол, я уж как-нибудь без тебя. Беру рацию, натягиваю её на плечи. В этот момент зампотех, сидящий около заложенного кирпичом окна, оборачивается и говорит, что пошел пятьсот шестой. Пятьсот шестой полк идет первым эшелоном, мы — вторым. За нами вэвэшники, проводят окончательную зачистку. Все подходим к зампотеху, смотрим в бойницу.

Перейти на страницу:

Все книги серии Страницы российской истории

Загадка последней дуэли. Документальное исследование
Загадка последней дуэли. Документальное исследование

Книга посвящена наименее исследованному периоду жизни великого русского поэта — событиям 1841 года и последним дням жизни Михаила Юрьевича Лермонтова. Автор, на основании документальных данных, свидетельств современников, новых архивных материалов убедительно доказывает, что никакого заговора с целью убийства поэта не существовало. В книге с хронологической точностью прослеживается день за днем жизнь Лермонтова на Кавказских Минеральных Водах летом 1841 года, все события и обстоятельства, предшествовавшие дуэли. Автор вводит в научный оборот неопубликованные или забытые документы. На основании документальных свидетельств даются новые характеристики лиц, окружавших поэта в роковые дни.В Приложениях опубликованы кавказские заметки декабриста В.С. Толстого и неизвестная статья В.А. Мануйлова о тайне происхождения Ю.М. Лермонтова.

Владимир Александрович Захаров

Биографии и Мемуары
Грозный. Особый район
Грозный. Особый район

Основываясь на многочисленных документах, свидетельствах очевидцев, собственных наблюдениях и переживаниях, авторы пытаются восстановить картину одного из самых драматичных моментов проведенной на территории Чеченской Республики контртеррористической операции - освобождения от незаконных вооруженных формирований Грозного в декабре 1999 - феврале 2000 года. В тяжелейшем противостоянии российские военнослужащие вышли победителями. И в этом немалая заслуга воинских частей и подразделений внутренних войск МВД России. О нелегкой боевой работе солдат, офицеров, генералов рассказывает это документальное повествование.В книге приведен поименный список погибших в период проведения операции в Грозном военнослужащих внутренних войск МВД России.

Александр Владимирович Лебедев , Валерий Петрович Журавель

Военная документалистика и аналитика

Похожие книги

Гражданская война. Генеральная репетиция демократии
Гражданская война. Генеральная репетиция демократии

Гражданская РІРѕР№на в Р оссии полна парадоксов. До СЃРёС… пор нет согласия даже по вопросу, когда она началась и когда закончилась. Не вполне понятно, кто с кем воевал: красные, белые, эсеры, анархисты разных направлений, национальные сепаратисты, не говоря СѓР¶ о полных экзотах вроде барона Унгерна. Плюс еще иностранные интервенты, у каждого из которых имелись СЃРІРѕРё собственные цели. Фронтов как таковых не существовало. Полки часто имели численность меньше батальона. Армии возникали ниоткуда. Командиры, отдавая приказ, не были уверены, как его выполнят и выполнят ли вообще, будет ли та или иная часть сражаться или взбунтуется, а то и вовсе перебежит на сторону противника.Алексей Щербаков сознательно избегает РїРѕРґСЂРѕР±ного описания бесчисленных боев и различных статистических выкладок. Р'СЃРµ это уже сделано другими авторами. Его цель — дать ответ на вопрос, который до СЃРёС… пор волнует историков: почему обстоятельства сложились в пользу большевиков? Р

Алексей Юрьевич Щербаков

Военная документалистика и аналитика / История / Образование и наука
1941. Вяземская катастрофа
1941. Вяземская катастрофа

Вяземская катастрофа 1941 года стала одной из самых страшных трагедий Великой Отечественной, по своим масштабам сравнимой лишь с разгромом Западного фронта в первые дни войны и Киевским котлом.В октябре 41-го, нанеся мощный удар на вяземском направлении, немцам удалось прорвать наш фронт — в окружение под Вязьмой попали 4 армейских управления, 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артиллерийский полк РГК; только безвозвратные потери Красной Армии превысили 380 тысяч человек. После Вяземской катастрофы судьба Москвы буквально висела на волоске. Лишь ценой колоссального напряжения сил и огромных жертв удалось восстановить фронт и не допустить падения столицы.В советские времена об этой трагедии не принято было вспоминать — замалчивались и масштабы разгрома, и цифры потерь, и грубые просчеты командования.В книге Л.Н. Лопуховского история Вяземской катастрофы впервые рассказана без умолчаний и прикрас, на высочайшем профессиональном уровне, с привлечением недавно рассекреченных документов противоборствующих сторон. Эта работа — лучшее на сегодняшний день исследование обстоятельств и причин одного из самых сокрушительных поражений Красной Армии, дань памяти всем погибшим под Вязьмой той страшной осенью 1941 года…

Лев Николаевич Лопуховский

Военная документалистика и аналитика