Грозный. Пес, который искал человека

– Ладно, шут с тобой, – согласился Кит. – Двух людей бери. Только поосторожней там. Мне дохлый лекарь не нужен. Гарика и Рыло возьмешь.

– Хорошо.

– А с этим типом что делать? – Кит показал на пленника. – Если он начнет буянить?

– Не начнет! – сказал вдруг откуда-то взявшийся Кропаль.

Он схватил у «дятла» мешок, не обращая внимание на его хныканье. Высыпал содержимое, распинал ногами.

– Пускай деньги собирает!

К общему веселью солдат безумец кинулся подбирать драгоценные бумажки.

Андрей перехватил нахмуренный взгляд Кита. Но капитан опять не сказал сержанту ни слова.

– Ну, так мы пошли? – спросил Рокотов.

– Не задерживайтесь только, – сказал Кит.

У выхода из центра Рокотова и двух отправленных с ним бойцов нагнала Линда. Андрей с удивлением осмотрел оставшийся за спиной стеклянный холл, но рядового Краснова за дверью не обнаружил. Связался с ним по рации.

– Эдик, ты меня слышишь?

– Да! – прошипело в трубке.

– Ты свою собаку, случаем, не потерял?

– Так она с вами?! То-то помчалась куда-то, как бешеная. Ничего не понимаю… – в голосе Эдика чувствовалось удивление и досада. – Я сейчас приду!

– Что, Линда, не слушаешься хозяина? – обратился Рокотов к сидевшей у его ног собаке, вспоминая на ходу, что она в последнее время оказывает ему знаков внимания ничуть не меньше, чем Краснову.

Когда Эдик спустился, Линда повела себя не менее странно. Она наотрез отказывалась идти с ним обратно. Прижалась к ногам Андрея и порыкивала на собственного хозяина.

– Краснов, отпусти ее с нами! – предложил Рокотов.

– Так ведь она моя собака!..

– Была твоя, станет обчая! – вякнул Рыло.

Эдик вспыхнул, сурово глядя на него. Тут же осунулся.

– Ладно, коли за вами поперлась, пускай идет. Только вы уж там ее поберегите!

– Пошли, – дал команду Андрей, и первой за ним устремилась Линда.

– Ничего не понимаю… – услышал он голос Эдика, явно озадаченного такой переменой с собственной питомицей и обращающегося скорее в пустоту, нежели к кому-либо конкретно.

3

Дом поразил Веру своим теплом и теми благами цивилизации, которые, казалось, были потеряны навсегда. В коридоре шумел вентилятором кварцевый обогреватель. В кухне, через которую они прошли, тихо и дружелюбно урчал холодильник. Расставив руки, слепой старик уверенно провел ее в гостиную.

Здесь оказалось невероятно просторно и в то же время очень темно из-за тяжелых плотных штор. Но глаза девушки быстро привыкли.

– Как у вас здесь хорошо! – с восторгом произнесла Вера, осматривая комнату, обставленную старой и оттого казавшейся еще более уютной, мебелью. – Даже электричество есть.

– Да, в былое время повезло сделать дом с полным автономным обеспечением, – похвастался старик. – Еще хорошо, что я не растерял способность всем этим управлять. Хотя, признаюсь, в первые дни тяжело вспоминал, что где находится.

Он подошел к шкафу с аппаратурой, едва слышно щелкнул клавишами, и вскоре в размещенных по углам комнаты динамиках ненавязчиво заиграла музыка. Что-то классическое, узнаваемое.

– Вам нравится? У меня столько записей, что оставшейся жизни не хватит, чтобы все это переслушать. Раньше мы с женой часто сидели здесь вечерами, слушали музыку. Ей очень нравился Гайдн.

– А где сейчас ваша жена?

– В комнате наверху. Мне приходится запирать ее. Вы же знаете, что происходит с такими больными.

– Да. Они ничего не понимают.

Старик покачал головой.

– Мне кажется иногда, что музыка помогает ее сознанию, я даже провел колонки в ее комнату. Хотя, на самом деле, я не уверен, что все это не придумываю.

Вера прошлась по комнате. Увидела сервант, на средней полке которого стояли фоторамки. Меняющиеся картинки показывали лица, вероятно, близких для старика людей.

– На что вы смотрите? – вдруг бесцеремонно спросил старик.

– На фотографии, – призналась Вера.

Старик приблизился и, открыв дверцу, с особо осторожностью пролез пальцами вовнутрь, ощупывая полку. Взял одну рамку в руки. Провел по экрану ладонью, то ли гладя, то ли стирая пыль.

– Иногда мне кажется, чего я точно не помню, так это как они выглядят. Хочется верить, что они уже там, где все мы будем рано или поздно, и не мучаются.

Передав рамку Вере, он взял другую и тоже погладил, будто хотел прикоснуться к потерянным лицам.

Девушка смотрела на радостных и приветливо улыбающихся людей. Некоторые здорово походили на хозяина дома, особенно серьезный, даже немного суровый, но симпатичный мужчина немного старше сорока с начинающей пробиваться сединой, чем-то напомнивший Вере собственного отца, – вероятно, сын старика. Она хотела спросить, кто это, но вовремя вспомнила, что старик не видит. Еще на улице она заметила, что по векам стариковых глаз разошлись шрамы, похожие на следы ожога. Их сложно было не разглядеть даже сейчас, при скромном освещении. И все же она опустила взгляд, как будто боялась, что старик каким-то образом, несмотря на свою слепоту, снова поймет, что она изучает его.

– У вас тут очень здорово! – торопливо произнесла она.