Грозный царь московитов: Артист на престоле

В том же году Иван Васильевич женился на Анастасии Захарьиной-Юрьевой, происходившей из древнего боярского рода. Это семейство даст впоследствии Московскому государству династию Романовых. Многочисленные источники, в том числе и тексты, исходящие от самого государя, свидетельствуют о глубоком и нежном чувстве, которое испытывал этот человек к своей жене. Обретя любимого человека, государь также нашел сильных союзников в лице богатой и влиятельной семьи Захарьиных-Юрьевых.

Нельзя сказать, чтобы свадьба и венчание на царство моментально исправили характер Ивана IV. Но они способствовали этому. Государь до тех пор был юношей у власти — без твердого определения, кто он есть по отношению к своей же аристократии, по каким образцам должна строиться его жизнь, что в ней будет играть роль непреложных законов, а чему уготована судьба маргиналий на полях биографии. Принятие царского титула и женитьба мощно встроили Ивана Васильевича в социальный механизм русской цивилизации. Ему фактически предложили настоящую полновесную роль на всю жизнь: роль христианского государя, в перспективе — светского главы православного мира, да и главы собственной семьи. А значит, человека, стоящего недосягаемо высоко по сравнению со всеми знатными родами страны.

Такое положение возвышает необыкновенно, и в то же время оно налагает значительные ограничения на монарха — на его образ жизни и даже на образ его мыслей. На протяжении нескольких лет молодой государь приносил церкви покаяние за прежнее беспутство и "врастал" в свою роль. В середине 1550-х, по отзывам нескольких независимых источников иностранного происхождения, Иван Васильевич выглядел как человек, идеально соответствующий своему статусу. Один итальянский дипломат оставил весьма привлекательный его портрет: "…Князь и великий император по имени Иван Васильевич имеет от роду 27 лет, красив собою, очень умен и великодушен. За исключительные качества своей души, за любовь к своим подданным и великие дела, совершенные им со славою в короткое время, достоин он встать наряду со всеми другими государями нашего времени, если только не превосходит их… Император руководствуется своими несложными законами, по которым он с величайшей справедливостью царствует и управляет всем государством… Император запросто разговаривает и обращается со всеми; он обедает со всеми вельможами всенародно, но с истинным благородством: с царским величием он соединяет приветливость и человечность".

Как видно, в ту пору естественный артистизм натуры монарха нашел удачные обстоятельства для реализации.

Царь правил играя. И его игра была хороша. Те, кто духовно окормлял Ивана Васильевича, давали простор лучшему, что содержалось в его личности.

Укрепиться в роли главы страны заставил царя страшный московский бунт 1547 года. Двенадцатого, 20 и 21 апреля в Москве вспыхивали большие пожары. Последний из них приобрел катастрофический масштаб: рвались пороховые погреба, пылали церкви, падали колокола, были объяты пламенем Пушечный двор, Оружейная палата, Постельная палата, Казенный двор, царская конюшня и добрая половина города. Митрополита Макария попытались спустить из крепостного тайника на веревках к Москва-реке. Но вожжи оборвались, и митрополит, ударившись оземь, чуть не отдал богу душу. В огне погибло 1700 москвичей. Царь, к счастью, пребывал под городом в селе Воробьеве и не пострадал. Это бедствие, не случавшееся в Москве ни разу на памяти современников, воспринято было как Божья кара за грехи и, в частности, за "беззаконие". По всей видимости, партия Шуйских попыталась использовать последний шанс на восстановление своего политического лидерства и спровоцировала посадских людей на страшный, бессмысленный, разрушительный мятеж. Этот бунт острием своим был направлен на группировку, поддерживавшую царя, в частности Глинских, которых вовремя пущенные слухи обвиняли в колдовстве и бесчинствах.

Летопись рассказывает о мятеже лапидарно, без особого красноречия: "Черные люди града Москвы от великие скорби пожарные восколебашася, яко юроди, и пришедше в град и на площади убиша камением царева великого князя болярина кнзя Юрья Василиевича Глинскаго и детей боярских многих побиша, и живот княжей розграбиша, рекуще безумием своим, яко "вашим зажиганием дворы наши и животы погореша".

Царь… повелел тех людей имати и казнити; они же мнози разбегошася по иным градом". Иван Васильевич пережил смертный ужас: к нему в Воробьево явилась взбунтовавшаяся чернь и потребовала выдать главную колдунью княгиню Анну Глинскую и ее сына князя Михаила Васильевича Глинского, оставшегося главой рода. Недалеко было до того, что руки мятежников потянутся и к государеву горлу… Впоследствии царь станет с ужасом вспоминать события 1547 года: "…вниде страх в душу мою и трепет в кости моя, и смирися дух мой, и умилися, и познах свои согрешения". Иван Васильевич получил представление о том, как страшна бывает народная стихия, как дорого может обойтись любой неверный ход монарха.