Грозный змей

Амиции очень хотелось сказать, что два дня и две ночи из нее вытягивали силу, но все же она решила это скрыть. Заставила себя улыбнуться:

– Слишком много юных любовников.

Гауз на мгновение выпучила красивые голубые глаза. Замолчала надолго, а потом фыркнула так громко, что ее лошадь дернулась и ее пришлось успокаивать. Герцогиня смеялась целую вечность.

Амиция не привыкла к образу жизни, который вела герцогиня. Та отдохнула и переоделась в еще более роскошное платье из зеленого бархата, которое не оставляло никаких сомнений насчет формы – и состояния – ее тела. Волосы ей расчесывали, пока они не заблестели, как красное золото ее драгоценностей.

Амиция поняла, что герцогиня волнуется.

Хозяин трактира и его люди были настолько услужливы, насколько им позволяли два десятка солдат и сорок слуг во дворе, и Амиция попросила крепкого красного вина, чтобы успокоиться. Но более всего ее порадовало появление Хелевайз – леди Хелевайз для тех, кто постарше. Она, хозяйка поместья к югу отсюда, пришла очень тихо, одетая в добротное шерстяное платье и передник, и привела свою дочь Филиппу и еще одну девушку того же возраста, Дженни. Обе были милы, светловолосы и умели исполнять обязанности горничных, если это требовалось. Пошептавшись с хозяином, Хелевайз вышла во двор, поговорила с капитаном стражи герцогини и лично отнесла вина сэру Анеасу.

Сэр Анеас низко ей поклонился:

– Вы не трактирная служанка.

– Нет, сэр рыцарь, но здесь, в деревне, все помогают друг другу, – она улыбнулась, – особенно в нынешние времена.

Солдаты спешились и теперь стояли группами по дворе. Трактир был недостаточно велик для них для всех.

В окно Хелевайз видела, как хозяйка сбивается с ног, накрывая два длинных стола в общем зале.

– Скоро для вас будут готовы два стола, – сказала Хелевайз, – если господа смогут войти гуськом и сразу же рассесться, то не нарушат уединение герцогини. И тогда мы сможем быстрее вас накормить.

Сэр Анеас снова поклонился.

Филиппа и Дженни показались во дворе с серебряными подносами – ее личными, – заставленными вениканскими стаканами, полными лучшего окситанского сладкого вина, которое хорошо переносило путешествия. Они вели себя как благородные дамы, и джентльмены оценили и их поведение, и стекло, и серебро.

Хелевайз взяла стакан сэра Анеаса.

Капитан поклонился.

– Я сэр Анри, – сказал он с густым вениканским акцентом.

Хелевайз присела с прямой спиной – поднос при этом не дрогнул.

– Это честь для нас, милорд.

Сэр Анри рассмеялся:

– Боже мой, в этом дворе я увидел уже больше реверансов, чем за целый год в Тикондаге.

– Хозяин – ваш земляк, если я верно распознала выговор, милорд, – сказала Хелевайз.

– Крест Господень! – воскликнул сэр Анри. – Может, у него есть вино из дома? Госпожа? Миледи?

– Народ здесь зовет меня «миледи», сэр рыцарь. Но мой муж никогда не носил рыцарских шпор, хоть и был хорошим солдатом.

Она вернулась в дом вместе с подносом, не забыв взглядом напомнить дочери и Дженни, что не стоит слишком долго наслаждаться вниманием двух десятков молодых мужчин.

– Что привело тебя в Альбинкирк? – поинтересовалась герцогиня. Аппетит у нее был здоровый. Она проглотила половину кролика и целого каплуна и перешла к миске салата, приготовленного на новый манер. Очевидно, она даже не обратила внимания на наличие в трактире зелени в конце марта.

Амиция была куда скромнее, потому что дала обет умеренности, однако же воздала должное хорошей еде и хорошему вину. Она сидела вместе с герцогиней, а солдаты устроились за длинными столами поближе к двери. От герцогини их отделял занавес.

– Аббатиса не смогла отправиться в путешествие, – ответила Амиция, – я буду представительницей Ордена на совете сэра Джона.

– Ты полна сюрпризов, любовь моя, – герцогиня посмотрела ей в глаза, – ты будешь сидеть в кресле Софии и исполнять обязанности аббатисы? Боже мой, такая власть… я бы отказалась от брака ради нее. Да и кому нужны мужчины? – Она рассмеялась, проглотила кусочек трюфеля и откинулась назад. Отпила вина. – Есть только одна вещь, которую они делают хорошо.

– Война?

– Отлично замечено. Война и плотские утехи. – Гауз улыбнулась. – Я всего лишь неотесанная старуха.

– Это вы так говорите.

Гауз подняла руку, и подошла одна из служанок.

– Позови мне хозяина, – велела Гауз. – Получается, ты собираешься отвергнуть притязания моего сына ради того, чтобы стать самой могущественной женщиной севера?

Амиция поняла, что начинает ладить с Гауз.

– И вовсе нет.

Трактирщик появился из-за занавеса и глубоко поклонился.

– Хозяин, еда чудесна. Я очень довольна. – Герцогиня протянула руку, и хозяин поцеловал ее. Почти неслыханная честь. – А эти клецки… что это?

– В Этруссии мы зовем их «ньокки».

– С трюфелями, – уточнила герцогиня.

– Ваша милость разузнала все мои секреты, – галантно ответил трактирщик, – это моя жена готовила.

Гауз кивнула. Глаза ее улыбались.

– Кажется, эти клецки угрожают моим бедрам, но, ради Христа Распятого, я готова есть их целыми днями.

Хозяин поклонился, пораженный. Она отпустила его взмахом руки.