Читаем Грозовое лето полностью

Грозовое лето

Роман «Грозовое лето» известного башкирского писателя Яныбая Хамматова является самостоятельным произведением, но в то же время связан общими героями с его романами «Золото собирается крупицами» и «Акман-токман» (1970, 1973). В них рассказывается, как зрели в башкирском народе ростки революционного сознания, в каких невероятно тяжелых условиях проходила там социалистическая революция.Эти произведения в 1974 году удостоены премии на Всесоюзном конкурсе, проводимом ВЦСПС и Союзом писателей СССР на лучшее произведение художественной прозы о рабочем классе.В романе «Грозовое лето» показаны события в Башкирии после победы Великой Октябрьской социалистической революции. Революция победила, но враги не сложили оружия. Однако идеи Советской власти, стремление к новой жизни все больше и больше овладевают широкими массами трудящихся.

Яныбай Хамматович Хамматов

Роман, повесть18+
<p>Яныбай Хамматов</p><empty-line></empty-line><p>ГРОЗОВОЕ ЛЕТО</p><p>ЧАСТЬ ПЕРВАЯ</p><p>1</p>

Солнце еще не выглянуло из-за горизонта, и потому Кулсубай не торопился, бросил поводья. Извивавшаяся среди густых зарослей кустарника дорожка круто поднималась на перевал. У слияния Яика и Хакмара Кулсубай остановил, разнуздал, отпустил уставшего коня пастись на заливном лугу, в высоком травостое. Из седельной сумки он достал каравай хлеба, завернутый в полотенце кусок вяленого мяса. Солнце проворно поднималось, припекало горячее, и разомлевший от по-походному грубой, но плотной пищи Кулсубай задремал. Однако он спал недолго, тревога, не оставлявшая всю ночь, разбудила его. Для чего его вызвали в Оренбург? Что ждет его там? Впервые он пожалел, что подчинился властям, приславшим с гонцом повестку. Может быть, умнее скрыться в горах и там переждать безвременье?

Подтянув подпругу, взнуздав коня, Кулсубай уверенно вскочил в седло. Повернуть обратно? Э, была не была… В городе знающие люди хоть растолкуют ему, к какому берегу прибиться.

За перевалом раскинулась безбрежная степь: ни сосны, ни дуба, — лишь в оврагах торчали скрученные ветрами березы, осины. Места привольные, тучные: на лугах необозримые табуны лошадей, стада коров, овечьи отары. Кое-где пышно кустились хлебные делянки. За ними, на обрывистом берегу Яика, надменно красовался церковными колокольнями, минаретами мечетей, темно-зелеными садами Оренбург.

Военная крепость, сторожившая от непокорных кочевников границу Российской империи, с течением времени превратилась в шумный, пыльный торговый город, отправлявший в центральные губернии и за границу гурты скота, миллионы пудов пшеницы. Теперь, похоже, история опять вернула Оренбургу статут военной столицы степного края… По немощеным, ухабистым улицам разъезжали отряды казаков. В лакированных пролетках кичливо восседали золотопогонные генералы с расчесанными бородами, поджарые офицеры в казачьих и общевойсковых мундирах. В клубах пыли тяжело шагала стрелковая рота. Прогромыхала артиллерийская батарея. Промчались на легковых жеребцах башкирские всадники в полосатых бешметах и плоских папахах. Кулсубай был неробкого десятка, но из осторожности прижимал коня к раскаленным беспощадным полдневным солнцем глинобитным заборам и стенам домов с закрытыми ставнями. Всюду в толпе слышалась разноязычная речь: то русская, то башкирская, то татарская, то казахская, то чувашская, то немецкая. В торговых рядах неистово вопили, до хрипоты рядились, сбивая цену, купцы и покупатели.

У Караван-сарая, бывшего до революции Меновым двором, Кулсубай остановил коня, запрокинув голову, залюбовался минаретом, дерзко взметнувшимся в безоблачное, бесцветное от зноя небо, и похожим на шлем богатыря куполом старинной мечети. Привязав лошадь к коновязям, Кулсубай неторопливо вошел через главные ворота во двор Караван-сарая, где, по словам прохожих, находилась резиденция башкирского правительства.[1] К его удивлению, весь двор был забит пешими и верхоконными казаками. «Кто же здесь хозяева? — с досадой подумал Кулсубай. — Башкиры?.. Белогвардейцы?..»

— Меня сюда вызвали повесткой, — объяснил он часовому. — Не знаешь, где тут наше правительство?

— Как не знать! Иди на второй этаж, там покажут…

Кулсубай поднялся по широкой грязной лестнице, огляделся в полутемном коридоре. У дверей крайнего кабинета стояли башкирские джигиты в военной форме, но без оружия. Кулсубай шагнул к ним, прислушался.

— Нет, с этими казаками каши не сваришь!

— Почему? Они же заодно с нами.

— Заодно! — передразнил круглолицый парень в английского образца френче и ботинках с обмотками. — Нашел себе дружков!.. Не видишь разве, как они нагло себя ведут? Дали нашим министрам только семь комнат во дворце, да и то самые темные. А сколько было из-за этого крику! Разве это честно? Помяните мое слово — у нас с ними дело не выгорит.

— Не согласен с тобою, — буркнул в усы приземистый юноша.

— Значит, им веришь?

— Я? Да я…

В дальнем конце коридора распахнулась дверь, вышел военный.

— Тш-ш… Полковник Галин-агай!

Джигиты выпрямились, вытянули руки по швам.

Скрипя начищенными до зеркального блеска сапожками, полковник Галин, молодой, среднего роста, черноусый, неспешно подошел; держался он подчеркнуто небрежно, словно ему ничего не стоило в такие годы выбиться в полковники. Кивнув в ответ на приветствия, спросил отрывисто:

— Зарегистрировались в восемнадцатой комнате?

— Я не зарегистрировался, — вышел из толпы Кулсубай.

Полковник брезгливо оглядел его запыленную, мятую одежду.

— А ты откуда?

— Ахмедин я, Кулсубай. Из Юргашты, Кэжэнский кантон… Отпустил бы ты меня домой, Галин-агай. У меня артель на золотом прииске, все дело остановилось. Я ведь, как видишь, в годах.

— Меня следует называть господином полковником, — ровным тоном, но властно сказал Галин. — Сколько тебе лет?

— Сорок пять.

— В самом соку молодец!.. Служил в царской армии? Званье?

— С японской войны вернулся раненым. А званье фельдфебель. Георгиевским крестом был награжден.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Я из огненной деревни…
Я из огненной деревни…

Из общего количества 9200 белорусских деревень, сожжённых гитлеровцами за годы Великой Отечественной войны, 4885 было уничтожено карателями. Полностью, со всеми жителями, убито 627 деревень, с частью населения — 4258.Осуществлялся расистский замысел истребления славянских народов — «Генеральный план "Ост"». «Если у меня спросят, — вещал фюрер фашистских каннибалов, — что я подразумеваю, говоря об уничтожении населения, я отвечу, что имею в виду уничтожение целых расовых единиц».Более 370 тысяч активных партизан, объединенных в 1255 отрядов, 70 тысяч подпольщиков — таков был ответ белорусского народа на расчеты «теоретиков» и «практиков» фашизма, ответ на то, что белорусы, мол, «наиболее безобидные» из всех славян… Полумиллионную армию фашистских убийц поглотила гневная земля Советской Белоруссии. Целые районы республики были недоступными для оккупантов. Наносились невиданные в истории войн одновременные партизанские удары по всем коммуникациям — «рельсовая война»!.. В тылу врага, на всей временно оккупированной территории СССР, фактически действовал «второй» фронт.В этой книге — рассказы о деревнях, которые были убиты, о районах, выжженных вместе с людьми. Но за судьбой этих деревень, этих людей нужно видеть и другое: сотни тысяч детей, женщин, престарелых и немощных жителей наших сел и городов, людей, которых спасала и спасла от истребления всенародная партизанская армия уводя их в леса, за линию фронта…

Алесь Адамович , Алесь Михайлович Адамович , Владимир Андреевич Колесник , Владимир Колесник , Янка Брыль

Биографии и Мемуары / Проза / Роман, повесть / Военная проза / Роман / Документальное