Грозовое Облако

Здание ИИ в Верхнем Нэшвилле значительно отличалось от штаб-квартиры в Фулькрум-сити как высотой — всего четыре этажа — так и материалом: красный кирпич вместо серого гранита. Но внутри оно оказалось примерно таким же. На этот раз Грейсона не препроводили в уютный салон для аудиенций. Вместо этого его направили в Инспекцию по делам негодных. Там он взял номерок и стал ждать своей очереди вместе с десятками других негодников, явно мечтающих оказаться где-то в другом месте.

Наконец минут через сорок номер Грейсона засветился на табло, и он направился к окошку, где женщина — агент Нимбуса низкого ранга проверила его удостоверение личности и повторила то, что он знал и без нее:

— Грейсон Толливер, исключенный из Академии Нимбуса без права восстановления и пониженный до статуса негодного на минимальный срок в четыре месяца. Причина — грубейшее нарушение Закона об отделении серпов от государства.

— Это я, — подтвердил Грейсон. Теперь он, по крайней мере, знал, как долго продлится его наказание.

Она оторвала глаза от своего планшетника и одарила посетителя безжизненной, как у робота, улыбкой. Пару секунд Грейсон раздумывал, а не робот ли она на самом деле, но припомнил, что в офисах ИИ работают только люди. Оно и понятно, ведь ИИ — это человеческий интерфейс Грозового Облака.

— Как вы себя сегодня чувствуете? — поинтересовалась она.

— Да вроде хорошо, — ответил Грейсон и улыбнулся в ответ. Интересно, подумал он, а его улыбка такая же сердечная, как у нее? — В смысле, немного раздражен, что меня разбудили в такую рань, но раз надо, так надо, правильно?

Она что-то отметила на планшетнике.

— Будьте добры, обозначьте уровень вашего раздражения по шкале от одного до десяти.

— Вы серьезно?!

— Мы не сможем продолжить, пока вы не ответите на вопрос.

— Э-э… пять, — сказал он. — Нет, шесть. Вопрос повысил уровень моего раздражения.

— Сталкивались ли вы со случаями несправедливого обращения с того момента, когда вас пометили как негодного? Было ли такое, что кто-то отказал вам в обслуживании или допустил какое-либо иное нарушение ваших гражданских прав?

Равнодушие автомата, с которым она задавала свои вопросы, выводило Грейсона из себя. Его так и подмывало выбить дурацкий планшетник из ее руки. Могла же она хотя бы притвориться заинтересованной, как притворялась, будто улыбается!

— Люди смотрят на меня, как будто я убил их любимого кота!

Она воззрилась на него так, словно он только что признался в убийстве не одного, а целого десятка котов.

— К сожалению, я ничего не могу поделать с тем, как люди на вас смотрят. Но если когда-нибудь произойдет нарушение ваших прав, очень важно дать об этом знать вашему инспектору-попечителю.

— Постойте — так это не вы мой попечитель?

Она вздохнула.

— Я агент-приемщик. Вы получите возможность встретиться с вашим попечителем, как только мы покончим с формальностями.

— Мне что, опять нужно взять номерок?

— Да.

— Тогда переставьте мой уровень раздражения на девять.

Она бросила на него косой взгляд и что-то записала. Затем не торопясь просмотрела имеющуюся у нее информацию.

— Ваши наниты сообщают о понижении уровня эндорфинов за последние несколько дней. Это может указывать на начальную стадию депрессии. Хотите подкрутить уровень настроения сейчас или подождете, пока не достигнете порога?

— Подожду.

— Для этого может потребоваться поездка в местный центр здоровья.

— Я подожду.

— Отлично.

Она провела пальцем по экрану, закрывая его папку, и велела следовать за синей линией на полу. Линия привела Грейсона сначала в коридор, потом в другую большую комнату, где ему сказали взять номерок.

Наконец, после казавшегося бесконечным ожидания, высветился его номер, и Грейсона отвели в комнату для аудиенций — совсем не такую уютную, как та, где он был в последний раз. Оно и понятно — здешнее помещение предназначалось для встреч с негодными. Стены казенно бежевые, пол выстлан безобразной зеленой плиткой, стол, абсолютно пустой, — сланцево-серый, около него два деревянных стула. Единственное украшение — бездушный эстамп с изображением яхты на стене, как нельзя более подходящий этой комнате.

Грейсон прождал еще пятнадцать минут, и наконец в комнату вошел его инспектор-попечитель.

— Доброе утро, Грейсон, — поздоровался агент Тракслер.

Вот уж кого Грейсон никак не ожидал здесь сегодня увидеть.

— Вы?! Что вы тут делаете? Вам недостаточно, что вы мне всю жизнь испохабили?

— Не имею ни малейшего представления, о чем ты.

Ну конечно, такого ответа и следовало ожидать. Это ведь правда — Тракслер не просил Грейсона что-то сделать. Фактически, он подчеркнуто говорил ему, чего не делать.

— Прошу прощения за долгое ожидание, — сказал Тракслер. — Если тебе от этого станет легче, могу сообщить, что Грозовое Облако и нас, агентов, заставляет ждать перед встречей с вами.

— Зачем?

Тракслер пожал плечами.

— Это загадка.

Он сел напротив, взглянул на бездушную яхту с тем же отвращением, что и Грейсон, и начал объяснять, почему оказался здесь.