«Грозового облака внутри»

И когда избранник щедрот монарших,
протоптав тропинку к его плато,
вопрошает грозно: «А ты — за наших?» —
он таращит зенки: «А наши — кто?»

Такое время. Всех гонит ветер. Бесприютность вместо дома, «пустеющие контуры фигур» вместо друзей. Холодно, но если разворошить пепел — как же нестерпимо горячо внутри! Однако ничего не поделаешь — «Надо держать лицо. /Вот и держу, аж сводит судорогой ладони».

«Южный вокзал» — книга о потерях, о бегствах, разрывах, о расползании ткани. Об ощущении глобальной катастрофы. Тоска о веке если не золотом, но хотя бы о таком, где вчерашний друг не скажет:

Ты прости, но я на службе, кореш.
Плавно пальцем жму на спусковой.

И весь «Юго-Восток» — о том, как разрастается трещина, из которой  свистит уже не сквознячок, а вихрь, разрушающий самые основы. На берегу реки Гань Ба не срабатывает даже древняя восточная мудрость о трупах врагов, проплывающих мимо тебя. Ты все равно не победитель — ибо победить невозможно.

Отвернуться, уйти. А дудки тебе! Смочил
Дождик рыжую глину в малом твоем порту.
И щетина травы растёт из твоих морщин,
И лишайник ползет по каменному хребту.

Но здесь настало время сказать о неслучайной и принципиальной приверженности Ирины Евсы к классическому стиху. Именно классическая форма является, как сказал Сергей Аверинцев, оплотом «дисциплины, человеческой выдержки и осанки, нужной, как всегда считалось, именно перед лицом жути». Кристаллическая решетка держит обломки распадающегося мира.